Денис Драгунский - Бог, страх и свобода

На самом деле — с более новой точки зрения — они не просто спасаются — то есть спасают себя, и только. Они спасают и нас — «братское замещение греха одних терпением других» (Сергей Аскольдов, «Религиозный смысл русской революции», 1918) — старая русская — вроде бы даже прямо византийская — конструкция, позволяющая грешникам паразитировать на подвиге праведников.

Впрочем, то, что св. Феодор Студит (IX в.) называл «взаимным переходом добра с одного на всех и обратно», вовсе не подразумевает автоматического самоизбытия порока исключительно потому, что где-то существует чья-то добродетель. Ведь у Феодора Студита, собственно говоря, речь идет о братьях, «союзом любви связанных». То есть, скорее всего, о монашеском общежитии, поскольку сам он был настоятелем монастыря. С некоторой натяжкой это не что иное, как взаимная поддержка в коллективе, вот и все. Но даже если этот текст понимать как разговор о мистическом единстве всех христиан, то все равно — не просто «с одного на всех», но «и обратно». Проще говоря, один за всех и все за одного.

Однако наши любители душевного комфорта выкинули это «и обратно».

Кажется, это чисто русское изобретение, причем сравнительно недавнего времени (конец XIX в.), — про то, что Русь спасется молитвой старца. Во всяком случае, в рассуждениях на эту тему — у того же Аскольдова (в едином теле Святой Руси «праведность десятков миллионов очищала и просветляла в единстве народного сознания грех немногих тысяч поработителей») — нет ссылок на святоотеческую литературу.

ТОЧНЕЕ, Я ЭТИХ ССЫЛОК НИГДЕ НЕ ВИДЕЛ.

А ЛИСТАТЬ НАСКВОЗЬ ВСЕ 166 ТОМОВ «ГРЕЧЕСКОЙ ПАТРОЛОГИИ» МНЕ БЫЛО НЕДОСУГ.

То есть это не ортодоксально, не православно. Святые Отцы насчет «греха поработителей» (эксплуататоров народа) были настроены весьма серьезно. Особенно св. Иоанн Златоуст. Не говоря уже о Евангелиях, где говорится о фарисеях, которые разоряют дома вдовиц и лицемерно долго молятся — «и примут тем большее осуждение» (Мт. 23.14; Мк. 12. 38–40; Лк. 20. 46–47).

Значит, Спаситель осудил, а русский народ простил. Это уже даже не «народ-богоносец», это забирай выше — «народ-вместо-бога».

Хотя самому Аскольдову вроде бы не свойственно народопоклонство. Наоборот, в 1918 году, когда он писал свою статью, настроение было иное. Было отвращение и страх перед озверевшими массами. Но общий контекст затягивает. Не сегодня, так сто лет назад, но все равно Святая Русь, где рабы прощают своих господ-мучителей.

Отвлеклись. Вернемся. Вот и выходит: поскольку мой грех — в изобретенном мною способе рассуждения — всегда искупается чужой праведностью, не грех и подтасовать, или, если угодно, подпереосмыслить, кое-что из богословского наследия. Подфантазировать, подлепить свое — и объявить это исконным свойством русской православной души.

Вот вам и хваленая русская религиозная философия. То есть очередная русская отсебятина.

А МОЖЕТ БЫТЬ, И Я СЕЙЧАС ДЕЛАЮ ТОЧНО ТАК ЖЕ? И ДАЖЕ СКОРЕЕ ВСЕГО.

А ОТ КОГО ГОВОРИТЬ, ЕСЛИ НЕ ОТ СЕБЯ?

Интересно, что Смердяков (иногда кажется, что это более чем реальная фигура) в своих поразительных рассуждениях о прощении грешника не говорит о молитве старца, более уповая на Божью милость как таковую. Он апеллирует к судьбе Благоразумного Разбойника, который на кресте покаялся и был прощен. Это вполне ортодоксально, это православно. Почему-то думается — если бы идея о спасительной молитве старца была тогда в ходу, Смердяков непременно бы ее подхватил.

Выходит, что идея появилась (или процвела) где-то между восьмидесятыми XIX века и десятыми ХХ века.

НО ЕСЛИ НЕ ТАК — НЕ КЛЯНИТЕ, А ИСПРАВЬТЕ.

Так что, скорее всего, «молитва старца» — это наш ответ индустриальной модернизации 1880-х годов. Трудно, не хочется менять весь жизненный стиль — от бытового навыка до моральных правил, трудно примириться с личной ответственностью. Под грохот чугунки ломается «м1р», община, «общество», княгиня Марья Алексевна тоже исчезает. Некому не то что за тебя ответить, некому тебя поправить и даже — даже наказать некому, этак по-отечески.

Теперь ты сам и только сам. Страшно.

Только начали индустриализоваться — и тут же наступил отказ от ценностей индустриализма. От ценностей модернизации, европейства, личного достоинства и т. д. и т. п., к которым Россия продиралась весь XIX век.

Старец придуман специально для того, чтобы отмолить грехи наши. Таким образом, всем остальным можно жить так, как жить нельзя.