Александр Воронель: Конфликт цивилизаций

Арабская политика, направляемая трезвыми и проницательны­ми аристократами, напротив, исключала всякий долговременный компромисс, отрицала законность договорных сделок с евреями и периодически (в 1920-1921, 1929 и 1936-1938) инициировала кровавые стычки (чтобы не сказать погромы). К тому же главный муфтий Иерусалима Хадж Амин Аль-Хусейни и военный лидер палестинских арабов Аль-Каукджи были открытыми сторонниками Гитлера и не скрывали своей враждебности к Британской империи. Хотя это не могло нравиться администрации, но внушало ей скорее страх, чем отвращение.

Британское правительство, избрав знакомую нам политику "уми­ротворения", которая позже нашла свое завершение в Мюнхенс­ком соглашении с Гитлером, почти полностью потеряло контроль над обеими сторонами и, после Второй мировой войны, предпоч­ло отказаться от управления Палестиной.

Решение 1947 г. разделить Палестину на два государства от­разило не столько стремление членов ООН к справедливости, сколько их полное равнодушие к судьбам обоих народов. Никто не спросил, смогут ли эти государства существовать вообще и, в частности, в намеченных границах. Зная немного характер одного из учас­тников этого судьбоносного решения, я подозреваю, что именно он и запланировал эту вечную войну, которая позволила бы СССР, наконец, протянуть свои руки прямо на Ближний Восток и в Сре­диземноморье, минуя турецкий барьер.

Легкость образования новых нестабильных государств на Ближ­нем Востоке после падения Оттоманской империи создала благо­приятную атмосферу для авантюризма вождей. Любой достаточно смелый офицер или предводитель небольшой шайки имел шанс возглавить новое государство. В такой атмосфере и пришлось Из­раилю вести свою Войну за Независимость, в которой каждая из соседних арабских стран призывала население Палестины к об­щеарабской священной войне, а каждый полевой командир видел себя будущим президентом. Так как никакого арабского государ­ства из этого не получилось, главарям, которым пришлось с боями уводить свои ополчения в соседние страны, осталось только ви­нить в этом коварный Израиль. Так возник "многострадальный па­лестинский народ" и неразрешимая проблема "беженцев".

Несмотря на постоянную враждебность арабского мира, гос­подствующим стремлением еврейского истеблишмента на протя­жении последующих десятилетий было "укрепление еврейско-арабской дружбы". В этом отношении израильское леволиберальное крыло вполне унаследовало британское политическое лице­мерие. Всячески превознося "еврейско-арабскую дружбу", все израильские правительства, однако, в течение более 30 лет укрепляли пограничные поселения и стратегические опорные пункты.

Я не хочу, чтобы у читателя возникло впечатление, что я или кто-нибудь другой в Израиле против еврейско-арабской дружбы. Я только решитель­но против распространения заведомо ложного утверждения, что такая дружба где-нибудь в заметных масштабах существует. К сожалению, иллюзия, что если не называть беду по имени, она, быть может, и минует, укоренена в человеческом сознании, и мы сами скрываем от себя неприятную правду.

Многолетние попытки отрицать несовместимость арабских и еврейских интересов в Палестине разрушили единство еврейско­го народа в Израиле. Этот раскол впервые обнаружился еще в 30-х годах в сионистском движении и привел к отделению либе­ральной партии В.Жаботинского от социалистических партий. Впос­ледствии наследники Жаботинского превратились в израильскую парламентскую оппозицию, которой впервые удалось почувство­вать вкус власти только в 1977 г. - через тридцать лет после ре­шения о независимости. У правой оппозиции, кроме политическо­го чутья Жаботинского, была еще, по крайней мере одна, причина для скептического отношения к арабскому миролюбию. По соци­альным причинам оппозиция включила гораздо большее число выходцев из арабских стран, для которых арабская культура вов­се не была закрытой книгой.

Политический парадокс заключается в том, что первый шаг к миру удалось сделать именно правому правительству Бегина, а не миролюбивому правительству Рабочей партии. Воинственная риторика правых, может быть, и раздражает арабские правитель­ства, но остается им вполне понятной. Мирные предложения ле­вых ставят арабов в тупик из-за невозможности уловить, в чем же их обманывают ("В чем подкол?")...

Наконец, благодаря безмер­ной щедрости предложений израильского премье­ра Эхуда Барака, Арафат понял суть дела: евреи просто хотят забыть навсегда о нем и о его претензиях. Этого не вынесла его душа, и он начал "интифаду Аль-Акса".