Доктор Андрейшин - столь же узнаваемый Шкловский: характерный жест рукой, сопровождающий движение мысли, три способа аргументированного спора, ничем не скрепляемый поток цитат, "оживление" оппонента похлопыванием по затылку или щеке20, множество отсылок к произведениям и поступкам Шкловского.
Вот хотя бы неудачная любовь доктора Андрейшина к Сусанне. Как всей России были известны скандалы Виктора Борисовича, творимые на эстраде, так всему эмигрантскому Берлину была известна история любви Шкловского и Эльзы Триоле. Шкловский написал "Zoo", где об этой любви повествуется подробно, возвышенно и прекрасно, в "У" обыгрываются некоторые мотивы книги. Но высмеиваются здесь не только чужие, но и собственные сочинения - одно из безумств доктора Андрейшина напоминает об "Иприте": "Лезьте сюда, Егор Егорыч, я стою на достаточной высоте, чтобы не отравиться. Газы идут в долину", - восклицает Андрейшин, производя разгром в чужом чулане и вместо бомб взрывая банки с провизией21.
Автор не проявляет излишней жалости к другу (будто напоминая положения из книги "О теории прозы", что искусство внежалостно), но и себя рассматривает пристально, саркастически: так, Черпанов всякий раз пересказывает свою биографию по-иному. И окружение героев узнается: это пародийно представленная литературная среда. В Сусанне (имя которой опять-таки отсылает к "Иприту") и Людмиле Мурфиных угадываются Л. Брик и Э. Триоле, разоблачен комментаторами романа и П. П. Крючков - секретарь Горького22.
Но и подобное прочтение слишком просто. Перед читателем не "роман с ключом" вроде "Козлиной песни" К. Вагинова, "Скандалиста..." В. Каверина или "Сумасшедшего корабля" Ольги Форш (кстати, в двух последних романах в качестве героя выведен Шкловский, чуть подгримированный).
"У" - другого порядка явление, черты героев не "замаскированы", а претворены, отчасти - перемешаны, автор сознательно или интуитивно использует положение из названной выше книги "Поиски оптимизма": "И так сидишь перед собою и начинаешь переделывать того-другого. Даешь ему походку, соединяешь его с другом, которого хочется обидеть. Наращиваешь на него волосы.
У него меняется выражение лица. Появляются иные поступки. Он может стать женщиной.[...]
Вот сердце спрятано в грудь другого человека. Уже себя не жалко"23.
Да и главное положение, ось, вокруг которой вертится роман, взято из статей Шкловского, ибо современность - время "советского "барокко"24.
Рукопись "У" осталась в письменном столе. Роман был слишком сложен. Сложным было и время. Литературный мир, частью изображенный в "У", целенаправленно уничтожался: погиб Маяковский, начались гонения на формалистов, расстрелян Крючков. Молчание стало пусть не знаком согласия, но примирением с жизнью. Каждый выживал в одиночку.
Тут, к слову, следует вспомнить некое происшествие, отметившее литературные отношения Вс. Иванова и Шкловского, а равно рисующее эпоху и характер одного из героев этого сочинения. Объявляя в 1932 году "конец барокко", Виктор Борисович торжественно заявил: "Нужно брать простую вещь или всякую вещь, как простую... Наступает непрерывное искусство"25. Немногим позже в романе о факире Вс. Иванов попытался уйти от интенсивной детали к миру перечислений, к непрерывности искусства. И что же? Шкловский отреагировал странно: "Замечательный писатель Всеволод Иванов, описывая человека, видит его кругом. Он легко и просто, как будто по праву рождения наследованное, получил умение строить сюжет.
Но в "Похождениях факира" идут его герои, среди пустяков, минуя большие города.
Перечисления, пародийные, как Стерна, разнообразные, как у Рабле, даются в романе.
Но этому стаду вещей нечего делать. Автор не спорит с ними, не восхищается ими, он только удивляется разнообразию мира пустяков".26 Шкловский, полемизируя со своим недавним утверждением, присоединился к хору хуливших роман критиков. И не зломыслие тут виной, но парадоксальная манера существования, причудливо выглядевшая на фоне времени. То, что казалось Виктору Борисовичу поиском, часто оборачивалось чем-то другим. И его утверждение: "Я не попугай, чтобы повторять одно и то же", порою казалось предательством.
Здесь стоит процитировать письмо Шкловского от 12 марта 1955 года, оно отправлено к шестидесятилетию Вс. Иванова, и в нем говорится следующее: "Я много потерял, Всеволод, из тех даров, которые мне дала судьба. Веру в тебя, понимание твоих сил я не потерял.
Как случилось, друг, что мы сделали так немного?
Читать дальше