Мне вдруг очень сильно захотелось разглядеть их поближе. Пощупать, из какого теста они сделаны. Увидеть красивое молодое лицо врага во множественном числе. Я попросил водителя припарковаться в переулке и дал нам обоим полчаса времени на мою "прогулку".
По мере того, как я приближался к митингующим, я все яснее понимал: вот она, толпа ненавидящих меня, мой язык и мою страну. Казалось, каждый из них смотрит в мою сторону. Казалось, юркий бородач за микрофоном только что сказал что-то явно про меня. Толпа волнуется, не стоит на месте; вот в нее под приветственые кличи вливается новая колонна, и демонстранты радостно братаются друг с другом. Кто их отец — стрелял ли он в 92-м с той стороны Днестра? Кто их мать — не из тех ли, кто давно перебрался сюда, ассимилировался, голосовал в 90-м за Народный Фронт, больше не чувствует себя русской? Вот они только что отпели про "романов" — румын — и теперь кричат вслед за Рошкой "Жос комунисти!" — "Долой коммунистов!"
Вот они все ближе — парни, девчонки — такие непохожие на меня люди. Я уже могу разглядеть их. Их лица — как будто бы решительные, гордые, бесстрашные? Ну да, я почти вижу их: они южные, чужестранные, резко-чернявые под прямыми вороньими локонами. Впрочем, нет: лица их вполне обычные, заурядные, рядовые, как лица прохожих. Ничего примечательного, лица как лица. Странно, но в их чертах видны лишь усталость и некоторая рассеяность. Какие-то они сонные, честное слово! Да они же маятся здесь! Как дети в магазинах взрослой одежды — их изможденный вид говорит лишь о скуке и необходимости пребывания в этом злосчастном месте.
Друзья, митинг был скучным! Все вокруг имело отпечаток тоски и тягомотины. "Романские знаменосцы" сонно облокачивались на молдавские флаги — им лень даже было вырезать не признаваемый ими герб. Вяло болтались за спинами этих "демонстрантов" сумки и рюкзаки с учебниками. Троллейбусы огибали митинг вальяжно и неспешно. Десяток полицейских, охранявших и без того не нарушаемый порядок, переминались с ноги на ногу в ожидании смены. Русские старики вольготно проходили сквозь редколесье "протестантов", усмехались и шли дальше своей дорогой. Мальчики обсуждали свои новости, базарили о компьютерах, футболе, девчонках. Девочки приплясывали в такт маршам, как на дискотеке. И даже выкрикивающий однообразные лозунги Рошка был больше похож на Маслякова из КВНа, в перерыве перед "домашним заданием" заунывно зачитывающего названия спонсоров, которые, словно сор, тут же выпадали из головы. У этих студентов, "бросивших вызов тирании", не было с собой даже пива — как еще нагляднее доказать изначальное занудство и купленность такого мероприятия?
В них не было силы, их не за что было уважать. Это был сброд, который можно было выгнать с площади безоружным взводом из стройбата. Я ходил между них, вглядывался в заморенные лица, расталкивал плечами, словно на базаре. Подошел к группе пацанов, спросил по-русски, в честь чего митинг. Отвлекаясь от сонной беседы, они ответили также по-русски: "Тусуемся тут", — и отвернулись. Я остановил русскую женщину, которая просто проходила митинг насквозь, чтобы срезать путь. "Что здесь происходит, не скажете?" — "Да Рошка гуляет!" Полковник Папук может расслабиться: здесь ему опираться не на кого.
На моих глазах эти инфантилы по команде развернулись и потопали к телецентру, чтобы "поддержать бастующих журналистов". Они шли осунувшись, таща свои ранцы, словно на скучной экскурсии. Двигались аккурат вдоль тротуарчика: не дай Бог перекрыть проспект! Пара ментов на всякий случай остановила движение, чем привела "революционеров" в полное уныние: многие из них хотели добираться до телецентра на троллейбусах.
Страх сменился отвращением. К скучному "старческому" митингу по два бакса в день на человека. К Рошке, за спинами детей ждущего лишь одного, — крови. К молдавским коммунистам, которые своей неуклюжей имитацией прорусскости допустили эту "мыльную оперу" в центре столицы и теперь не в силах были ей воспрепятствовать. К российской власти, восхищающейся "стойкостью русофила Воронина" и с маниакальным упорством сдающей ради него одного Приднестровье.
Отвратительно было понимать, что Рошка — твой враг, но при этом во всей Молдове не отыщешь политической силы, которая была бы твоим другом. И совсем уж горько было осознавать, что и тогда, в 90-м, здесь и повсюду в Советском Союзе у партии и спецслужб не нашлось мужества и решимости разогнать с площадей такую же националистическую муть с триколорами.
Читать дальше
