— Возвращаясь к конфликту… О чем вам удалось договориться с министерством?
— Нам не пришлось особо договариваться, поскольку цели у нас в общем-то одни. Новому министру интересно и важно использовать ресурсы института. Необходимо продолжать работу над «Сводом памятников». Серьезную поддержку получил проект «История русского искусства», поскольку министра тоже остро занимает вопрос, почему русская история и искусство изучаются у нас отдельно от западной цивилизации. «Почему никто из школьников не может назвать русских героев, живших во времена мушкетеров Дюма?» — я не случайно вспомнила одну из часто цитируемых фраз министра, поскольку наш проект в том числе и про это. Показательно, что одна из самых продуктивных идей (правда, очень сложных в исполнении) родилась одновременно у руководства министерства и среди нашего профессионального сообщества. Суть ее в том, чтобы наделить интеллектуальный ресурс нашего института (не «ученые головы», а научные наработки) статусом нематериального актива — как любой креатив в коммерческих компаниях, чтобы он приносил не только общекультурную, но и экономическую пользу, если не самому институту, то государству. Чтобы не было путаницы: фундаментальная наука во всем мире является убыточной областью, и попытки извлечь из нее прямую прибыль никогда ни к чему хорошему не приводили. Но это совсем не значит, что экономическая составляющая должна быть совсем исключена. Просто это не задача науки и ученых, а задача людей совсем других специальностей — правоведов, экономистов. И конечно, задача администрации научных учреждений. Например, на основе той же «Истории русского искусства», когда она будет издана, многим захочется сделать дайджесты, учебники для самых разных, в том числе частных, вузов. Есть к ней интерес и со стороны зарубежных коллег. Поэтому должен быть создан инструмент, позволяющий регулировать отношения в этом вопросе.
Другими словами, министерство ждет от нас интересных инициатив и активной деятельности, принципиально отличной от доминировавшей в последнее пятилетие охранительной политики.
— То есть « стать ближе к народу»?
— Не совсем так. Я принципиально исключаю путь популяризаторства и упрощений. В реализации собственных проектов я всегда руководствовалась правилом: красивый текст и красивые мысли достойны красивого оформления. Теперь мне предстоит постараться применить это правило к работе нашего института в целом. Наши исследования не должны лежать мертвым грузом, не находя издателя. А события должны быть резонансными, они вполне этого заслуживают. Еще один важный вектор развития института — международное сотрудничество. Наш институт единственный из российских стал членом Международной ассоциации научно-исследовательских институтов в области истории искусств (RIHA).
— Но вам придется заняться изменением структуры института?
— Довольно рыхлая нынешняя структура связана с тем, что какие-то отделы формировались под конкретные министерские задания или отдельные проекты, потом идея исчерпывалась, человеческий ресурс иногда тоже, а отдел оставался. Поэтому реструктуризация идет на благо институту и не противоречит внутренней логике его развития.
— Штат сотрудников будет сокращаться?
— Да, но тоже не без пользы, я уверена.
— Какие- то еще изменения в руководстве произойдут?
— Единственное существенное новшество — введение должности заместителя директора по пиару и фандрайзингу, которую занял Арсений Миронов, делегированный нам министерством. Он компетентный человек, с огромным опытом работы как раз в этой крайне важной для нас сейчас сфере, в которой мы, исследователи, не являемся профессионалами. Я возлагаю на его приход большие надежды.
— Главный вопрос: « гуманитарного Сколкова» не будет?
— Я не могу гарантировать, что министерство вновь не обратится к этому проекту. Но нам предоставлен шанс доказать свою целесообразность в качестве отдельной структурной единицы. И тут уже, как говорят современные политтехнологи, «мячик на нашей стороне».
Институт истории искусства, позже переименованный в Государственный институт искусствознания, был основан в 1943 году по инициативе Академии наук и группы ученых во главе с Игорем Грабарем - живописцем, организатором реставрационного центра, носящего его имя, крупнейшим теоретиком искусства. В организации работы института принимали участие режиссер Сергей Эйзенштейн, композитор и музыковед Борис Асафьев, искусствовед Виктор Лазарев. Начинался институт с трех отделов - изобразительного искусства, театра и музыки. За 70 лет их количество увеличилось до 22. Они охватывают широкий спектр всех видов искусства - от театра и архитектуры до иберо-американского искусства и цирка. Всего в институте работает порядка 300 сотрудников.
Читать дальше
