Иван Савин - «Всех убиенных помяни, Россия…»

И плыл рассвет ноябрьский над туманом,
И тополь чуть желтел в невидимом луче,
И старый прапорщик во френче рваном,
С чернильной звездочкой на сломанном плече,

Вдруг начал петь — и эти бредовые
Мольбы бросал свинцовой брызжущей струе:
Всех убиенных помяни, Россия,
Егда приидеши во царствие Твое…

Кипят года. В тоске смертельной,
Захлебываясь на бегу,
Кипят года. Твой крестик тельный
В шкатулке крымской берегу.

Всю ночь не спал ты. Дрожь рассвета
Вошла в подвал, как злая гарь
Костров неведомых, и где-то
Зажгли неведомый фонарь,

Когда, случайный брат по смерти,
Сказал ты тихо у окна:
«За мной пришли. Вот здесь, в конверте,
Мой крест и адрес, где жена.

Отдайте ей. Боюсь, что с грязью
Смешают Господа они…» —
И дал мне крест с славянской вязью,
На нем — «Спаси и сохрани».

Но не спасла, не сохранила
Тебя рука судьбы хмельной.
Сомкнула общая могила
Свои ресницы над тобой…

Кипят года в тоске смертельной,
Захлебываясь на бегу.
Спи белым сном!
Твой крестик тельный До белой тризны сберегу.

Умирают дни, и кажется:
Прожитой не встанет прах.
Но Христу вся жизнь расскажется.
Сердце-ладонка развяжется
На святых Его весах.

Жизни наши будут взвешены.
Кто-то с чаши золотой
Будет брошен в пламень бешеный.
Ты ль, хмельная? Я ль, повешенный
Над Россией и тобой?

Помните? Хаты да пашни.
Луг да цветы, да река.
В небе, как белые башни,
Долго стоят облака.
Утро. Пушистое сено
Медом полно. У воды
Мельница кашляет пеной,
Пылью жемчужной руды.

Помните? Вынырнул вечер,
Неповторимый такой.
Птиц многошумное вече,
Споря, ушло на покой.
Тени ползут, как улитки.
В старом саду. В темноте
Липы шуршат. У калитки
Странник поет о Христе.

Помните? Ночью колеса
Ласково как-то бегут.
Месяц прищурился косо
На полувысохший пруд.
Мышь пролетела ночная.
Выплыл из темени мост,
С неба посыпалась стая
Кем-то встревоженных звезд…

Когда палящий день остынет
И солнце упадет на дно,
Когда с ночного неба хлынет
Густое лунное вино,
Я выйду к морю полночь встретить,
Бродить у смуглых берегов,
Береговые камни метить
Иероглифами стихов.
Маяк над городом усталым
Откроет круглые глаза,
Зеленый свет сбежит по скалам,
Как изумрудная слеза.
И брызнет полночь синей тишью.
И заструится млечный мост…
Я сердце маленькое вышью
Большими крестиками звезд.
И, опьяненный бредом лунным,
Ее сиреневым вином,
Ударю по забытым струнам
Забытым сердцем, как смычком…

Поток грохочущих событий,
Мятежноносная руда
Обуглит памятные нити,
Соединявшие года.

И все в улыбке прожитое,
Надежд и песен хоровод
В недосягаемом покое
Невозвратимо отцветет.
Из книги памяти ненужной
Пустые выпадут листы,
Но никогда, ни в буре вьюжной,
Ни в зное, не увянешь ты.

Изгиб бровей бессмертно-четкий,
В тени ресниц зеленый жар,
Твоей лукавящей походки
Незабываемый угар…

У царских врат икона странная —
Глаза совсем твои.
До темных плит резьба чеканная,
Литые соловьи.

Я к соловьиному подножию
С мольбой не припаду.
Похожая на Матерь Божию,
Ты все равно в аду.

Монах согбенный начал исповедь.
Ему, как брату брат,
В грехе покаюсь. Грех мой близко ведь,
Ведь ты — у Царских Врат…

Одной тебе служил я с младости,
И вот, в чужой стране,
Твой образ Всех Скорбящих Радости
Я полюбил вдвойне.

Ты не любила, ты лукавила.
Ты захлебнулась тьмой…
Глазам твоим свечу поставила
Монашенка с сумой.

Сменив калику перехожую,
У Царских Врат стою.
Христос, прости ее, похожую
На Мать Твою!

Чего здесь больше, капель или игл?
Озерных брызг или сосновых хлопьев?
Столетний бор, как стомачтовый бриг,
Вонзился в небо тысячами кольев.

Сбегают тени стрельчатой грядой
На кудри волн по каменистым склонам,
А лунный жар над розовой водой
Приколот одуванчиком зеленым.

Прозрачно дно. Озерные поля
Расшиты желтыми шелками лилий.
Глухой рыбак мурлычет у руля
Про девушку, которую убили.