Иван Савин - На посохе—сова...

Я — Иван, не помнящий родства,
Господом поставленный в дозоре.
У меня на ветреном просторе
Изошла в моленьях голова.

Всё пою, пою. В немолчном хоре
Мечутся набатные слова:
Ты ли, Русь бессмертная, мертва?
Нам ли сгинуть в чужеземном море?!

У меня на посохе — сова
С огневым пророчеством во взоре:
Грозовыми окликами вскоре
Загудит родимая трава.

О земле, восставшей в лютом горе,
Грянет колокольная молва.
Стяг державный богатырь-Бова
Развернёт на русском косогоре.

И пойдёт былинная Москва,
В древнем Мономаховом уборе,
Ко святой заутрене, в дозоре
Странников, не помнящих родства.

Дурман заученного смеха
И отрицанья бред багровый
Над нами властвовали строго
В нас никогда не пело эхо
Господних труб. Слепые совы
В нас рано выклевали Бога.

И вот он, час возмездья чёрный,
За жизнь без подвига, без дрожи,
За верность гиблому безверью
Перед иконой чудотворной,
За то, что долго терем Божий
Стоял с оплёванною дверью!

Но небо, проходя сквозь колокольню,
Становится звучащим и высоким.

Вновь нечего. От этого и реже,
Мой звонкий голос реже будет слышен…

Но люди смотрят с тихою надеждой,
И взгляды их, как пёрышки,— всё выше.

Но этот звон, и эта колокольня,
И эти взгляды, лёгкие, как перья,
Летящие в бескрайность добровольно,
Пойми, уже огромная потеря.

А представь, если б снег шёл не сверху вниз,
А напротив — вверх,
Отделяясь от наших холодных лиц,
От озябших век.

От халатов врачей, от седых голов —
Белизною прочь,
Налипал бы, как пух, налипал бы вновь
На небесный скотч…

А весною за шиворот лился с небес,
Возвращая то,
Что не страшной будет болью тебе,
А водой святой.

Когда прорезаются крылья, зудят лопатки.
И воздух сгущается до очертаний светлых.
И сами собой от земли отрываются пятки
На пару секунд и на столько же миллиметров.
Когда прорезаются крылья, краснеет горло.
Любимая куртка становится жаркой и тесной…
…Вот так одиночество перерастает в соло,
Крылатое соло. Полёт — это тоже песня.

Я отвела свою душу к нему,
Даже багаж донесла до порога:
Том Пастернака и томик Камю…
Право, немного.
Не был радушным, как прежде, приём:
Что ни словечко — то острое жало.
Я отвела свою душу на нём…
И убежала.

Река полощет горло
Дождями и листвой.
Неряха-осень стёрла
Былое естество:
Развесила по веткам
Сырую пустоту
И листья, как объедки,
Оставила в саду…
Бегу к тебе сквозь это,
Укутавшись в пальто:
— Когда-то было лето…
— А лето — это что?..

Возмущалась поначалу,
Перья мокрые шеперя,
На людей взахлёб кричала:
Что, мол, делаете, звери!
Но, устав, угомонилась—
Отдохнуть всегда полезно.
И сменила гнев на милость —
Хорошо, что не облезла.
Белый цвет, конечно, марок,
Для помоек не годится,
Но средь сереньких товарок
Гордой цацей, белой птицей
Почему б не прогуляться —
Рты разинут от сюрприза,
Даже каркнуть побоятся
Поперёк её каприза.
Под такой весёлый случай
Без разбора и без спроса
И кусочек самый лучший
Можно хапнуть из-под носа.