С Петров - И А Гончаров

В первой части романа, рисуя столичную светскую среду, Гончаров подвергает острой критике бездушный и холодный аристократизм, ханжество и высокомерие высших дворянско-бюрократических кругов, представленных в романе в образах старого светского жуира Пахотина, эпикурейца-бюрократа Аянова, "великолепной куклы" Беловодовой и др. Гончаров считал, что "большой свет" давно порвал с русскими нравами, русским языком, пропитан эгоизмом и космополитическими настроениями. Жизнь высшего светского общества рассматривается Гончаровым в связи с ненавистной ему обломовщиной. Так Аянов - тот же обломовец, для которого цель жизни - чин тайного советника, спокойная служба с высоким окладом в каком-нибудь ненужном комитете, "а там, волнуйся себе человеческий океан, меняйся век, лети в пучину судьба народов, царства - все пролетит мимо его..." В образе Беловодовой, по словам писателя, представлена "стена великосветской замкнутости, замуровавшейся в фамильных преданиях рода, в приличиях тона, словом в аристократическо-обломовской неподвижности".

Первоначально роман Гончарова назывался "Художник". По признанию самого писателя, главное его внимание было уделено образам Райского, бабушки, Веры. В Райском сам Гончаров видел "сына Обломова", но действующего в другую, переходную эпоху. Именно в этом смысле устанавливал писатель внутреннюю связь между романами "Обрыв" и "Обломов".

Райский - "натура артистическая". Подобно Рудину, "он умом и совестью принял новые животворные семена, - но остатки еще не вымершей обломовщины мешают ему обратить усвоенные понятия в дело..." Райский мечтает о великом искусстве, но "труд упорный ему был тошен". Гончаров прямо связывает последнее обстоятельство с "праздной жизнью почти целого общества", с "обеспеченным существованием" дворянской интеллигенции.

В глубокой мысли писателя о том, что в бесплодии и дилетантизме Райского виновата обломовщина, которая "как гири на ногах тянет назад", нельзя не усмотреть влияния добролюбовской критики лишних людей с их барски-маниловским отношением к труду, к искусству.

Райский оказался в искусстве и науке одним из тех неудачников, которые "верили в талант без труда и хотели отделываться от последнего, увлекаясь только успехами и наслаждениями искусства".

Но "серьезное искусство, как и всякое серьезное дело, требует всей жизни", - замечает Гончаров, воспитавшийся на критических заветах Белинского.

Гончаров сам указывал на исторически типическое значение Райского, как представителя дворянско-либеральной интеллигенции 40-х годов. "Я ставил неоднократно в кожу Райского своих приятелей из кружков 40-50 и 60-х гг., пишет Гончаров. - Как многие подходили к этому типу". Эстетство, понимание искусства, присущие Райскому, характерны для таких литераторов дворянско-либерального лагеря, как Боткин, Анненков, Дружинин, которых превосходно знал Гончаров.

По своим общественным взглядам Райский противник крепостного права, либерал. Он непрочь бросить "в горячем споре бомбу в лагерь неуступчивой старины, в деспотизм своеволия, жадность плантаторов", как тогда называли помещиков-крепостников. Ему как будто претит владение крепостными крестьянами; он просит бабушку, наблюдающую за его имением, отпустить крестьян на волю, но ему лень, недосуг провести в жизнь свои либеральные взгляды, и, как Обломов, он привык пользоваться подневольным, даровым трудом. "Новые идеи кипят в нем, - пишет Гончаров, - он предчувствует грядущие реформы, сознает правду нового и порывается ратовать за все те большие и малые свободы, приближение которых чуялось в воздухе. Но только порывается... он, если не спит по-обломовски, то едва лишь проснулся и пока знает, что делать, но не делает".

Гончаров сочувствует Райскому, его неудачам и исканиям, писателю нравится его живой ум, впечатлительность, подвижность, страстное отношение к жизни, восхищение красотой. Однако вечные колебания и сомнения Райского, его пустое красноречие, его страсти, вспыхивающие и гаснущие, подобно фейерверку, - все это вызывает ироническую улыбку Гончарова, критически относившегося к своему герою.

Образ Райского оттеняют такие второстепенные, но глубокие по замыслу персонажи романа, как художник Кириллов и учитель Козлов. Это труженики искусства и науки. Гончарова, однако, не удовлетворял тип Кириллова художника-аскета, ушедшего от жизни и превратившего искусство в своего рода божество; подобная "крайность" не может служить примером, как бы говорит этим образом писатель.