Своя история связана с олимпийской эмблемой. Никогда не рассказывал об этом, но ведь это я ее нашел. Мы заказали эскизы в Союзе художников, в оргкомитет приходили мешки писем с предложениями от профессионалов. Они предлагали в основном одно и то же: кремлевская стена, зубцы… А потом на вырванном из блокнота листке художник-оформитель из какого-то прибалтийского городка набросал эскиз и прислал его в Москву. И мне рисунок показался интересным. Несколько прямых разной высоты, плавно закруглявшиеся книзу… Они напоминали контуры московских высоток и одновременно беговые дорожки стадиона. Как-то в оргкомитет приехал Павлов, его художественному вкусу я очень доверял. Подвел его к стенду: «Сергей Павлович, что вы думаете об этом?» Он оживился: «Очень интересно!» Так эмблема обрела свою жизнь.
Масса вопросов возникла, когда начали обсуждать, как доставить олимпийский огонь в чашу «Лужников». Дело в том, что на стадионе не было ступеней, ведущих на самый верх. Предложили следующее решение: в бетонное основание трибуны зигзагом вмонтировали полые трубки. В них вставлялся металлический штырь, на конце которого раскрывались своеобразные ступеньки метр на метр. По ним и бежал Сергей Белов с факелом, чтобы зажечь огонь в чаше. Все места на трибуне были заняты солдатами, которые поддерживали эти ступеньки. Но опять пошли разговоры: «Как же так? Получается, факелоносец бежит по головам советских воинов!» Такие вот абсурдные вещи.
Хотя Брежневу открытие очень понравилось. Он сказал: «Закрытие сделать еще лучше!» Начали думать, появилась идея с улетающим Мишкой. Но тут возникла проблема: важно было, чтобы он поднялся вертикально вверх, а не ударился о трибуну. Представляете, что могло бы случиться, если бы такую махину ветром понесло на зрителей? Поубивало бы всех к чертовой матери! Поэтому, если посмотреть кинохронику, можно увидеть, что сначала запустили сигнальные шары, которые показывали направление воздушных потоков. И только потом в воздух отправили самого Мишку. Кроме того, сначала мастера изготовили косолапого, который никак не проходил в ворота стадиона. Пришлось переделывать…
— Олимпиада-80 завершилась грандиозной победой сборной СССР, которая завоевала 80 золотых медалей. Признайтесь, это было подстроено специально?
— Чистая случайность, клянусь. Похожая история произошла на мюнхенской Олимпиаде в 1972-м. Это был год 50-летия СССР, и мы как по заказу выиграли 50 золотых медалей. Ну как такое можно подстроить? Хотя совпадение оказалось очень удачным и потом много раз обыгрывалось.
— В бытность руководителем НОК СССР, а потом и Олимпийского комитета России вы всегда селились в Олимпийской деревне, вместе с командой. Неужели не доверяли подчиненным?
— Нет, просто хотел лично контролировать все вопросы, от и до. Иногда по ходу Игр возникают ситуации, которые требуют немедленного вмешательства. Считаю, глава Национального олимпийского комитета должен держать руку на пульсе событий, чтобы в случае необходимости взять ответственность на себя. Раньше мобильных телефонов не было, приходилось много времени проводить в оперативном штабе. Чтобы не тратить время на переезды в гостиницу, жить я предпочитал тут же, рядом с командой. Хотя это было связано с определенными бытовыми неудобствами. Скажем, в Сиднее весь дом, отведенный нашей делегации в Олимпийской деревне, оказался занят, и меня поселили в гараже. Я не шучу, в самом настоящем гараже — лестница, земляной пол и полное отсутствие окон. В то время зампредом российского правительства была Валентина Матвиенко, она курировала несколько направлений, в том числе и спорт. И вот кое-кто начал настраивать ее против меня: дескать, Смирнов живет с женой и ребенком в шикарных апартаментах, ест икру, загорает. Матвиенко приехала в Олимпийскую деревню на инспекцию. «Ну, где вы живете, показывайте», — распоряжается. Я ее повел в свое убежище. «Что, здесь и живете?» — растерялась она. «Да, вот фотография моей жены на столе стоит», — отвечаю. Валентина Ивановна не могла поверить, думала, ее обманывают. У нас там на весь первый этаж был один туалет, с утра на единственный толчок семь человек претендовали. Когда разобралась, что к чему, от напряженности в отношениях не осталось и следа.
— За соблюдением спортивного режима вы тоже следили?
— У нас был строгий сухой закон: с момента вылета из Москвы и до возвращения домой — ни грамма. Не позволял нарушить запрет никому, в том числе и себе. Все были в курсе: если Смирнов прознает что-нибудь, вышибет тут же. Я в этом смысле очень жесткий человек. Еще чем могу гордиться: до моего ухода с поста президента ОКР у нас не было ни одного случая употребления допинга. Перед каждыми Играми собирал тренеров, специалистов и говорил: «Чем принимать эту гадость, лучше проиграйте. Если кого-то из вас поймают за руку, нигде себе работы не найдете, даже за границей. Мои возможности вы знаете...» Однажды иду по Олимпийской деревне и вижу: наш знаменитый штангист, считавшийся претендентом на призовые места, катается на самокате. С негодованием останавливаю его: «Что ты делаешь? А если ногу сломаешь?» «Виталий Георгиевич, вы же сами запретили нам принимать препараты, — отвечает он. — Я сейчас абсолютно «чистый», медали мне не светят. Могу хоть на самокате кататься, хоть с парашютом прыгать…»
Читать дальше
