Александр Тюрин - Война и мир Ивана Грозного

В XII веке некоторые города уже настолько окрепли, что сами нередко подбирали себе князей, словно менеджеров, и вели себя, как властители, по отношению к подчиненным городам, так называемым пригородам. (Например, Владимир был пригородом Суздаля, а Москва пригородом Владимира). Приговор веча в старшем городе было законом для всех его пригородов. «На чем старшие сдумают, на том и пригороды станут». Младшие города старались освободиться от власти старших городов и обзавестись собственным князем, своим, так сказать, топ-менеджером, который олицетворял бы их самостоятельность.

Например, Владимир-на-Клязьме боролся за свою независимость от старшего города Ростова, происходило это в виде отстаивания «своих» князей, Михаила и Всеволода Юрьевичей. Пригороды выходили из-под власти старших городов при помощи князей, которым также не хотелось подчиняться князьям старших городов.

Не только князья, но и дружина были в массе своей потомками давних и не очень давних пришельцев из-за моря, руси и варягов. Их усадьбы были наполнены рабами.

Потомками варяжских гостей были и купцы, из которых составлялась верхушка русских городов. Варяжские купцы покупали у князей и дружинников рабов, которые, увы, нередко относились к подвластному славянскому населению.

Впрочем, кипчакские завоевания XI–XII вв. сделали одно доброе дело для становления единой русской народности. Кочевники, перекрыв южный конец балто-черноморской «трубы», остановили экспорт славянских рабов, которым до того занималась варяго-русская торгово-военная знать и, в особенности, киевские князья. Отныне этим будут заниматься сами кочевники.

Вместо прежнего коллективного сбора дани дружинники стали получать от князей земли, которых обрабатывали рабы, долговые рабы-закупы или зависимые крестьяне-смерды. Особенно рабство было распространено в Поднепровье и Новгороде. После поражения Суздаля в войне против новгородцев в 1169, пленных суздальцев продавали в Новгороде по 2 ногаты за человека — это был четырехдневный заработок новгородского батрака. Баран, к примеру, стоил 6 ногат.

Тип крупного землевладения с использованием рабского труда был тогда распространен во многих странах, и в соседней Польше, и в Западной Европе, где на франкскую знать работали бесправные сервы, ничем не отличающиеся от римских рабов-колонов.

От руотси-русских князей и варяжской дружины произойдет боярство, родовая аристократия, с которой придется схлестнутся московским самодержцам в период становления централизованного государства.

На северо-востоке, куда стало уходить поднепровское население задолго до монголов, начал потихоньку формироваться другой тип государственности, представленный в XII веке Андреем Боголюбским.

Таким образом, Русская земля была расколота не только «по горизонтали», на удельные княжества, но и «по вертикали», на верхушку варяго-русского (балтийского) происхождения и славянское простонародье. Это «царство свободы» было нестабильным, далеким от гомеостаза и любое масштабное внешнее воздействие могло легко его разломать.

В XIII веке климатический оптимум стал заканчиваться. Сперва в Азии прохладный и засушливый климат пришел на смену теплому и влажному (подобные изменения в свое время погубили римскую империю). Кочевые орды должны были погибнуть или родить вождя. И они родили гениального изобретателя организационного оружия — Чингисхана, который умел становиться сильнее за счет силы врага.

Не так далеко, в Средней Азии, рушились под монгольским тараном великие государства, а наши «вольные» князья, наши города и пригороды еще свободно терзали друг друга.

Уже были раздавлены, в прямом и переносном смысле, дружины четырех русских князей на Калке (монголы праздновали победу, положив пиршественный помост прямо на пленных русов), но степень взаимодействия русских княжеств с каждым годом только падала.

Уже монголы концентрируют силы на Волге и Дону, а русские князья тратят время, как щенята, в беспечной возне. При этом князья имеют достаточную информацию о концентрации монголов у юго-восточного порога Руси, ведь толпы булгарских беженцев с Волги наводняют Владимир и Рязань.

После Андрея Боголюбского не один русский князь не рисковал заниматься объединением страны — здоровье дороже. Пространственная протяженность и неудобные транспортные коммуникации давали возможность свободным князьям и вольным городам всегда отговориться от столь хлопотного мероприятия, как созыв единого войска. Впрочем, воинство, кое-как сбитое из дружин разных князей, гарантированно погибло бы в серьезном сражении, как при Калке. Дружины ведь создавались не ради «положить живот свой за други своя», а ради феодальных войнушек и выбивания дани с подвластного славянского населения.