Михаил Любимов - Операция 'Голгофа' секретный план перестройки

т. 480-96-14

Г. Старовойтова

22 февраля 95 г.

В редакцию газеты

«Совершенно секретно»

Уважаемая редакция!

Давно ощущал потребность сказать хоть бы часть правды, которая мне известна о сути событий, произошедших в нашей стране в последние годы, но я не верил, что найдется издание, которое рискнет опубликовать мои записи. К решению написать именно вам меня подтолкнул отрывок из «Мемуар-романа» М. Любимова, опубликованный в вашей газете «Совершенно секретно» N 2 за 1995 год.

Но прежде чем начать разговор по существу, напомню одну историю, которая, возможно, известна вам, поскольку она получила в свое время довольно широкую огласку.

Кажется, в 70-х годах был опубликован один из лучших романов о разведке — «В августе сорок четвертого…». Его автор, прозаик Владимир Богомолов, использовал в нем, кроме всего прочего, и документы, снабженные грифом «Совершенно секретно». Они были настолько выразительны сами по себе, что оказались едва ли не самыми интересными страницами романа (во всяком случае, для нас, профессионалов).

Рассказывают, что когда Андропов прочел эту книгу (Ю. В., как известно, много читал и имел вкус к настоящей литературе), он распорядился немедленно выяснить, кто осмелился допустить автора к сверхсекретным документам.

Специально выделенные люди перешерстили все, но виновных не нашли. Не нашли, впрочем, и самих документов. Тогда Андропов дал указание, чтобы к нему на беседу пригласили автора книги.

Встреча состоялась. Ю. В. наговорил Богомолову кучу комплиментов, хвалил книгу и затем, будто невзначай, спросил, а как, собственно, попали ему в руки тексты секретных документов. Богомолов ответил:

— У меня не было никаких секретных документов.

— Как не было, если они имеются в вашей книге?

— Я их придумал.

— Что значит — придумали?! — воскликнул пораженный председатель Госбезопасности.

— Очень просто. Сочинил.

Говорят, Андропов был совершенно сражен и долго смеялся над самим собой своим известным всем нам негромким, но заразительным смехом.

То была истинная правда: никто никаких документов писателю не передавал. Тех, что были приведены в книге, просто не существовало. Но, выдуманные автором, они оказались беспощадно похожими на истинные.

А теперь — об отрывке из «Мемуар-романа» М. Любимова, опубликованного в вашей газете.

Сейчас много охотников — особенно среди бывших высокопоставленных сотрудников КГБ (и особенно среди тех, кто по разным причинам был в свое время «придержан» на одной из ступенек карьерной лестницы или даже «спущен» с нее) — с упоением разоблачать спецслужбы, при этом старательно приписывая себе «героические подвиги», замазывая собственные преступления перед народом и перекладывая вину за них на своих коллег. Согласитесь: нехитрый способ прослыть «давними борцами» против режима и попутно заработать немалые деньги (фамилий называть не буду: они у всех на слуху).

М. Любимов, к его чести, в опубликованном отрывке этим не занимается. К собственному рассказу о том, что именно ему Андропов поручил разработать сложнейшую операцию по «перестройке», введению в нашей стране «дикого капитализма» с хитроумной целью снова пробудить у населения любовь к «настоящему социализму», автор относится с достаточной степенью самоиронии.

Конечно, все написанное в отрывке — вымысел.

Однако в некоторых местах своего, конечно же, открыто пародийного «мемуар-романа» (так он сам определил жанр своих «воспоминаний», снабдив отрывок шутливыми фотографиями, в которых профессионал легко обнаружит не очень тщательно сработанный монтаж), автор оказывается настолько близок к правде, что я (как Андропов в случае с Богомоловым) готов воскликнуть: «Кто нарушил клятву?! Кто рассказал ему об этом?!»

Вымысел оказался замешан на правде. Причем, подозреваю, — на правде, неожиданной для самого автора, потому что, по моим данным, он не мог напрямую знать о ней.

Не знаю, кто «виноват» в том, что кое-где Любимов попал в «десятку»: то ли интуиция незаурядного разведчика, то ли отголоски каких-то слухов, дошедших до него («мертвых» секретов ведь не бывает!), то ли профессиональное умозрительное логическое построение возможной версии тех событий, которые потрясли мир и вывернули нашу страну наизнанку.

Недаром говорят: информация — мать интуиции.

Я не могу задать этот вопрос самому Любимову, хотя мы оба неплохо знаем друг друга, потому что не имею права обнаруживать свою собственную причастность к некоторым «сюжетам», о коих речь идет в его «Голгофе».