Александр Тюрин - Капитализм – история большого грабежа. Английский образец

Следовательно, вмешательство иностранцев посредством войн, подрывных действий и дипломатии становится участью периферийных государств.» Одним из видов этого вмешательства является психологическое – внушение покоряемому народу, что он неполноценный, с уродливой историей, с врожденным рабством, агрессивностью, жестокостью, неуважением к собственности и т. п. А вот-де есть нации, где всегда царили свобода, демократия, уважение к собственности и гуманизм. Потому и остается недоделанным народцам покориться «нации свободных людей». В качестве цитадели «свободы», «демократии» и тому подобного агенты западного влияния очень давно и весьма часто выставляют Англию. А на мой взгляд основное достоинство Англии – это умение расчленять и поглощать жертву любых размеров, сохраняя при том невозмутимое выражение. «Она умерла», и всё тут. Заметать под ковер следы своих преступлений английская правящая верхушка научилась в совершенстве.

Морские воды, отделяющие Британские острова от европейского континента, стали для Англии источником двух благ. Способствуя торговому обмену, они защищали ее от сильных континентальных врагов.

Два основных ресурса первой фазы промышленной революции – каменный уголь и железная руда – имелись в Англии в «шаговой доступности» и в изобилии. В Йоркшире, Ланкашире и других районах железорудные и каменноугольные месторождения едва не наползали друг на друга. На сравнительно небольшой территории располагались месторождения меди, олова, свинца, серебра. Уголь и руда находились вблизи основного торгового ресурса – незамерзающих портов, через которые мог осуществляться вывоз готовых изделий и ввоз дополнительных объемов сырья. А ведь в Англии не существует ни одного пункта, удаленного от никогда не замерзающих морских вод (обеспечивающих самую дешевую транспортировку грузов) более, чем на 70 миль. [3]

Географическое положение, климат, природные ресурсы были важными факторами в пользу английского капитала. Но был и еще один. И вовсе не «свобода», как непременно отмечают англофилы, а умение расти за счет слабых, за счет их разорения, изгнания и уничтожения. То, что свобода сильных всегда имеет обратной стороной рабство слабых, на примере английской истории было показано весьма четко.

Процесс огораживаний (enclosures, evictions), имевший место и в позднем средневековье, когда в английское село стали проникать элементы капиталистического хозяйствования, с конца 15 века постоянно набирает силу. Этим в общем-то техническим термином именовали приватизацию общинных (открытых) полей, выпасов и изъятие крестьянских наделов – как правило, в пользу лорда-землевладельца и его крупных арендаторов. Большую роль в экспроприации крестьянства сыграла и ликвидация трех тысяч английских монастырей. Корона отняла у них всё, чем они владели, нередко с погромами и насилием. (Английские нравоучители как-то не любят вспоминать жестокие преследования церкви на их собственной территории.) Монастырские земли были переданы и распроданы буржуазному «новому дворянству». Для крестьянских общин, населявших эти земли, наступили худые времена.

Уже Томас Мор в своей «Утопии», датированной 1516 годом, нарисовал впечатляющую картину социальных последствий процесса огораживаний. Экспроприированное крестьянство превращается в нищих бродяг:

«…Происходит переселение несчастных: мужчин, женщин, мужей, жен, сирот, вдов, родителей с малыми детьми и более многочисленными, чем богатыми, домочадцами, так как хлебопашество требует много рук. Они переселяются, повторяю, с привычных и насиженных мест и не знают, куда деться; всю утварь, стоящую недорого, даже если бы она могла дожидаться покупателя, они продают за бесценок при необходимости сбыть ее. А когда они в своих странствиях быстро потратят это, то что им остается другое, как не воровать и попадать на виселицупо заслугам или скитаться и нищенствовать? Впрочем, и тут, как бродяги, они попадают в тюрьму за свое праздное хождение, – никто ведь не нанимает их труд, хотя они самым пламенным образом предлагают его.» [4]

Современники Мора писали: «Там, где сорок человек имели средства к жизни, там теперь всё имеет один человек и его пастух». [5]

В отчетах правительственных комиссий, производивших обследование огораживаний при Генрихе VIII, типичны фразы об их жертвах, исчисляемых десятками семей, даже в случаях огораживания в каком-либо одном маноре (поместье) или селе: «Ушло отсюда с плачем 60 человек, которые вынуждены были стать бродягами и, впав в праздность, частью погибли от голода». [6]

Читать дальше