Юрий Колкер - «Я на свете всех умней…» (IQ, ЕВГЕНИКА И ГУМИЛЕВ КАК ОТЕЦ ПОЛИТИЧЕСКОЙ КОРРЕКТНОСТИ)

Наконец, ясно и то, что тест, даже самый что ни на есть объективный (если таковой вообще возможен), именно в силу своей объективности вытолкнет на обочину человека действительно своеобразного, не говоря уже о гении. Идея психометрического теста — средний человек, возведенный в квадрат (в идеале — в куб). Представим себе такую картину: 1811 год; двенадцатилетний Пушкин поступает в лицей, — и вот ему, в качестве проверки интеллекта, предлагают продолжить числовой ряд: 1, 3, 7, 17… (члены, начиная с третьего, определяются по правилу a(n+1)=a(n-1) + 2a(n), которое и нужно угадать). Что, если бы он не справился? «Милостивый государь Сергей Львович, не обессудьте, сын Ваш, Александр Сергеевич, не может быть принят в Императорский Лицей, ибо не оказал на испытаниях достаточных умственных способностей…» Прощай, Евгений Онегин, Пиковая дама, «Я помню чудное мгновенье»… Прощай, «наше всё»! Получился бы из Пушкина — Денис Давыдов, отважный гусар, пописывающий стихи. Ведь это признать нужно: не было у Пушкина математических способностей. И еще многих.

Иногда кажется, что тесты специально придуманы для газетных сенсаций. Одна из них вот какова: нас уверяют, что IQ женщин падает при наступлении климакса, а затем — еще раз падает, когда эта неприятность совсем уже позади. Мало того: чем выше начальный IQ, тем позднее наступает климакс, то есть сексуальная одаренность есть причина (или следствие?) умственной. Приводятся ученые соображения, объясняющие нам эту гримасу природы… Что ж, может оно и верно. Что-то ведь тесты да измеряют. Вопрос только: что?

Сам я получил на этот счет урок — во время того самого испытания, с которого начал (и которое проходил в одной кровожадной ближневосточной армии*).

* Нашлись читатели, решившие, что слово кровожадной произнесено здесь всерьез. Не иначе как по этой причине статья попала в одно московское издание, где, вероятно, израильскую армию и впрямь считают кровожадной.

Рядом со мной сидел грузный человек лет 28-30, о котором, перемолвившись с ним, я узнал, что он торгует на рынке. Страницы теста он перелистывал с какой-то несколько даже пугающей быстротой, закончил первым — и сразу же был приглашен к начальству… Решительность, собранность, темп жизни, может, и сила духа — вот что, похоже, в первую очередь проверяется в ходе тестов. Они — не для созерцательных или артистических натур. Пушкин («умнейший человек России») закончил лицей предпоследним по списку; вероятно, квадратного уравнения не мог решить. Мандельштам провал экзамен по литературе (не смог рассказать об Эсхиле) — да так и не получил высшего образования. (Дарвин, Фарадей, Галуа — тоже никаких дипломов не имели…)

Опомнятся ли американские психометристы? Трудно сказать. США в наши дни — страна поветрий, выращенных из человеколюбия, на деле же — обращенных против человека. Рука об руку с тестированием идет политическая корректность, идея которой — уравниловка. Еще не прямо, а косвенно, но совершенно недвусмысленно она говорит нам, что ум ничуть не лучше глупости. Спрашивается, зачем же тогда тесты?

Между прочим, идея политической корректности (и именно в такой форме, уравнивающая ум и глупость) родилась не где-нибудь, а в пореволюционной России, в голодном Петрограде 1921 года. Дело было вот как. Шло заседание Цеха поэтов. Председательствовал Николай Гумилев. Предстояло принять нового члена цеха: некоего Сергея Нельдихена, теперь прочно забытого. Этот господин читал стихи не то чтобы совсем плохие, а явно глупые. Технически — они были написаны сносно. Никому из собравшихся стихи не понравились, однако Гумилев настоял на том, чтобы Нельдихена приняли. В его защиту он сказал вот что: «Глупость доныне была в загоне, поэты ею несправедливо гнушались. Однако пора ей иметь свой голос в литературе. Глупость — такое же естественное человеческое свойство, как ум».

Как видим, и тут мы впереди планеты всей .