Николай Зенькович - Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга

В 8 утра я проснулась от наглого звонка и до­тащилась наконец до телефона. В трубке услышала грозный голос: «Где ты была всю ночь?» — «Кто это говорит?» — «Это Николай Ильич. Я стучал тебе в дверь. Почему ты не открывала?» — «И не собира­лась открывать. Какого черта вам вообще надо?! Ос­тавьте меня в покое!» Я бросила трубку.

Оставшиеся до отъезда часы мы вели себя вполне корректно и старались не замечать друг друга. На этом закончились наши странные отношения. Я ду­маю, что поступки этого обычно уравновешенного человека можно объяснить только той феерической расслабляющей атмосферой, которая царствовала в Одессе. Правду говорят французы: «Любовь даже ослов заставляет танцевать».

В киоске Кремля номер «Собеседника» с пикант­ным материалом Дарьи Асламовой шел нарасхват. Журналисты интересовались, насколько Даше удалось соблюсти чистоту депутатских нравов и правда ли, что она отказалась от ранга «официальной любовницы» Николая Ильича.

— Это же прекрасная реклама, — улыбался ма­ленький гигант большого секса. — Вы вспомните, ка­кая судьба ожидала Клинтона в конце выборной кам­пании, которого обвиняли в подобном...

А напоследок заметил:

— У нас среди избирателей 53 процента женщин, и им приятно будет узнать, что Травкин — живой человек...

Много шума наделала статья в еженедельнике «Собеседник», автор которой Дарья Асламова под­робно описывала, как она «дала» профессору Руслану Хасбулатову, а лидеру Демократической партии Рос­сии Николаю Травкину «не дала». История эта дол­гое время занимала циничные умы растленных газетеров.

Журналисты как-то спросили у Руслана Имрановича, а не собирается ли он подавать в суд.

— А чего мне подавать? — спокойно пожал плеча­ми спикер российского парламента. — Это пусть Трав­кин подает...

Зал взвыл от восторга, оценив остроумие спикера.

После того, как Старовойтова была освобождена от должности советника Ельцина без объяснения при­чин (фельдсвязь доставила пакет с распоряжением пре­зидента), она любила рассказывать такой вот анекдот: — Идет Ельцин по улице, наступает на грабли. Грабли больно бьют его по голове. Борис Николаевич хватает их и вдруг с удивлением читает: «Здесь недав­но проходил Миша».

На открывшейся 14 декабря 1992 года в Стокгольме сессии Совета по безопасности и сотрудничеству в Ев­ропе (СБСЕ) ничто не предвещало сенсаций, как вдруг...

Министр иностранных дел России Андрей Козырев сделал заявление, которое вызвало всеобщее изумле­ние.

— Я должен внести поправки в концепцию россий­ской внешней политики, — неожиданно произнес «ми­нистр да». — Первое. Сохраняя в целом курс на вхож­дение в Европу, мы отчетливо сознаем, что наши традиции во многом, если не в основном, в Азии, а это устанавливает пределы сближения с Западной Евро­пой. Мы видим с некоторой эволюцией по сути неиз­менные целеустановки НАТО и ЕС, разрабатывающих планы укрепления военного присутствия в Прибалтике и других районах бывшего СССР. Этим же курсом, видимо, были продиктованы санкции против Сербии. Мы требуем их отмены...

Зал замер. Что это? Таким российского министра здесь еще никогда не видели. В Москве— коммунис­тический переворот?

— Второе, — невозмутимо продолжал «друг Анд- рюша». — Пространство бывшего СССР не может рассматриваться как зона полного применения норм СБСЕ. Мы будем твердо настаивать, чтобы бывшие республики СССР незамедлительно вступили в новую федерацию или конфедерацию, и об этом пойдет жест­кий разговор...

Дипломаты повскакивали со своих мест. Неве­роятно!

— Третье, — твердо говорил российский ми­нистр. — Все, кто рассчитывает, что можно не считать­ся с этими особенностями и интересами, что Россию ожидает судьба Советского Союза, не должны забы­вать, что речь идет о государстве, способном постоять за себя и своих друзей...

Никто ничего не понимал. Срочно объявили пере­рыв. От «мистера да» ждали разъяснений. Он дал их госсекретарю США Лоуренсу Иглбергеру, уединив­шись с ним в одной из комнат.

В зале заседаний они появились вдвоем — улыба­ющиеся, довольные.

— Леди и джентльмены,— обратился Козырев к коллегам, — хочу заверить, что ни президент Ельцин, который остается руководителем и гарантом россий­ской внутренней и внешней политики, ни я, как ми­нистр иностранных дел, никогда не согласимся на то, что я зачитал в своем предыдущем выступлении.