Этот стереотип о немыслимой российской коррупции имеет совсем смешных родственников. Какой-нибудь рейтинг процветания, согласно которому Россия немного уступает Узбекистану и сильно — Вьетнаму. Или индекс свободы прессы, где Россия на 148-м месте из 179, о чём со смелыми обличениями тоталитарности режима сообщает бо́льшая половина здешних изданий, в том числе государственные. Почему мы не верим, что живём беднее узбеков и вьетнамцев, и как-то всё-таки не очень верим, что наши массмедиа менее свободны, чем в африканских или азиатских диктатурах, но так привыкли твердить мантры про повальную коррумпированность? Очевидно, потому, что воровства в стране и впрямь полно: достаточно пробежать глазами по ленте даже одних только официальных новостей любого дня, чтобы в этом снова убедиться. Но, к счастью для нас, в реальном мире всё чуть менее безнадёжно, чем в привычных клише. Многие сограждане, глядя в зеркало, замечают, что воруют всё же не все. Коррупция наша ничуть не беспрецедентна: в самых достойных странах не так уж и давно наблюдались не меньшие красоты. А значит, задача введения коррупции в пристойные берега не безнадёжна, какой она была бы при действительно всеобщей коррумпированности. Она всего лишь очень сложна.
Из двух президентских указов на эту тему, вышедших на прошлой неделе, видно, что и президенту она кажется чрезвычайно сложной — подходит он к ней крайне осмотрительно. Указы не вносят новых идей, а уточняют конкретные детали законов о противодействии коррупции и о контроле за соответствием расходов чиновных лиц их доходам. Теперь установлено, когда контролируемые лица — чиновники, парламентарии, руководители госкомпаний и т. д. — должны будут вместе с декларациями о доходах подать и справки о расходах своей семьи (до 1 июля) и кто и когда будет это отслеживать (глава администрации доложит президенту о выполнении до 1 октября). Особый интерес вызвало не прописанное в тексте указов обстоятельство, на которое прямо указал глава президентской администрации Иванов: вводимые правила связаны с намерением Путина запретить чиновникам владеть счетами в зарубежных банках и иностранными ценными бумагами. Хотя соответствующий законопроект прошёл лишь первое чтение, АП уже готова действовать так, будто он принят: «Если у человека есть зарубежные счета, мы даём ему три месяца для того, чтобы от этих счетов избавиться, но до 1 июля он должен об этом доложить и показать это в декларации». Источники в АП доверительно рассказывают репортёрам, что вполне допускают и отток чиновников со службы. Мол, «некоторые расстанутся со счетами и имуществом, но уже сейчас ясно, что некоторые чиновники предпочтут не дожидаться, когда Иванов доложит Путину о результатах проверки деклараций, и уволятся сами». Конечно, всё может быть, но мне в массовый отток не слишком верится.
Повторяю: кампания ведётся чрезвычайно осмотрительно. Чего, казалось бы, требует простая логика? Она требует, чтобы чиновничьи и депутатские декларации не просто подшивались, но и анализировались — не только на предмет того, чего в них не пожелали вписать, но и касательно вписанного. Если, скажем, и ты, и твоя жена всю жизнь на госслужбе, откуда у вас то и это? Но таких вопросов никто не задаёт и, как дают понять нынешние указы, впредь задавать не будет. Начиная с нынешнего года — да, объясняй, где взял деньги на слишком дорогие покупки, а за прежнее не волнуйся. Быльём поросло. Далее, идеальные представления о борьбе с коррупцией, казалось бы, требуют как можно более формальных процедур контроля этих самых деклараций. Ясно же, что чем больше простора даётся усмотрению проверяющих, тем больше возможностей для возникновения коррупции уже и в этом звене. Но подробности контрольных процедур не оглашены — и не очень похоже, что они вообще существуют. Ни в самих указах, ни в пояснениях Иванова нет ни слова о непременной проверке всех деклараций (что и понятно: очень уж их много), о прозрачном алгоритме отбора подробно проверяемых бумаг. Зато Иванов подчеркнул, что президентский Совет по борьбе с коррупцией может затребовать и проверить бумаги любого декларанта. Не «всех», но «любого» — типичный, как говаривали на заре борьбы с коррупцией, коррупциогенный фактор.
На основании так толсто подстеленной соломки можно сказать — да уже и говорят, — что это опять муляж, а не борьба. Возможно, и муляж. А возможно, крайняя осторожность, проявляемая при старте этого этапа кампании, объясняется тем, что власть боится встать перед необходимостью слишком многих чиновников сразу заменять. Некем же. Да и то сказать: если министра финансов, публично признавшего, что чисто случайно узнал, под какой процент его сограждане получают кредиты, — если даже его не увольняют в ту же секунду, стоит ли так уж повально гнать со службы владельцев квартирки в Праге или даже домика на Кипре? Несправедливо же получится.
Читать дальше
