Мина Полянская - 'Я - писатель незаконный' (Записки и размышления о судьбе и творчестве Фридриха Горенштейна)

______________

* Зеркало Загадок, 1998, 7.

Горенштейн рассказывал, как Тарковский приходил к нему на Зэксишештрассе в Берлине - они вдвоем задумали тогда поставить "Гамлета" и он, Горенштейн, ездил потом в Данию в замок Эльсинор, чтобы наконец посмотреть на подлинный гамлетовский замок, который на самом деле произносится "Хельсингор". Писатель долго бродил у замковых стен по берегу, покрытому скользкими камнями у серого неспокойного моря, и строил "воздушные замки" новой постановки Шекспира. К сожалению, этот замысел не осуществился, как, впрочем, и многие другие (они еще вдвоем собирались ставить фильм по Достоевскому).

Он сокрушался, что его не пригласили на похороны Тарковского в Париже на кладбище Sainte-Genevieve-des-Bois. Кинорежиссер Иоселлиани рассказал Горенштейну о траурной церемонии, обернувшейся "безбожным кощунством". Из-за долгих торжеств, отпеваний, длинных речей, игры на виолончели (в исполнении Растроповича), кладбищенские работники разошлись, и могила осталась открытой под начавшимся проливным дождем. Публика разбежалась. Остались только сестра Тарковского Марина и ее муж Александр Гордон. "Сцена из фильма Тарковского, - писал Горенштейн, - Помните, какие чудесные дожди идут в фильмах Тарковского - в "Солярисе", в "Ивановом детстве" и прочих? То светлые, то темные, то грозные, то библейски-христианские, то языческие Перуна. На кладбище Sainte-Genevieve-des-Bois, несмотря на христианское отпевание, дождь был бесовский".*

______________

* "Сто знацит?", Зеркало Загадок, 1998, 7.

***

В приведенном выше отрывке из "Сто знацит?" упоминается Марика, первая жена писателя. (Горенштейн был дважды женат.) Мария Балан была актрисой цыганского театра "Ромен". Фридрих дружил с ансамблем театра, и часто туда приходил. Услышав там впервые Марику, исполнявшую романс "Калитка", он был покорен ее голосом. У нее был, по его словам, бархатный низкий контральто и замечательный артистический талант. Могу это только подтвердить. Мне довелось слышать ее страстное пение - у Фридриха в Берлине сохранилась пластинка, он любил ее слушать.

Большинство песен она исполняет на молдавском. А одну из них, свою любимую - "Калитку" - еще и по-русски. Горенштейн часто - то сначала, то с середины - напевал этот романс. (Пел он раскатистым тенором хорошо, искренне и самозабвенно* ):

______________

* Писатель любил русские романсы, постоянно их напевал, особенно любил Петра Лещенко, часто сокрушался о его горестной судьбе, а Вертинского не только хорошо знал, но умел петь, изумительно ему подражая.

Лишь только вечер затемнится синий

Лишь только звезды зажгут небеса,

И черемух серебряный иней

Жемчугами украсит роса.

Отвори, поскорее калитку,

И войди в тихий садик, как тень.

Не забудь потемнее накидку,

Кружева на головку надень.

Каждый раз, когда пел этот романс, с грустью говорил о несостоявшейся судьбе талантливой певицы. К сожалению, Фридриху пришлось развестись с ней из-за того, что она пристрастилась к спиртному. "Этому она научилась у своего бывшего мужа актера Каморного", - рассказывал он. Теперь Мария Балан живет в Кишиневе. Знаю еще, что она несколько раз звонила Фридриху в Берлин.

Не сложилась у Фридриха совместная жизнь и со второй женой, Ириной Прокопец. С ней он развелся уже в Берлине. В последнем своем произведении "Как я был шпионом ЦРУ" Горенштейн писал: "Я вывез на Запад семью, но я не вывез любовь; вместо любви - сын-мальчик. Это, конечно, в некотором смысле, компенсация. Но, все-таки, вспоминаются чудесные строки Гейне:

Бежим, ты будешь мне женой,

Мы отдохнем в краю чужом,

В моей любви ты обретешь

И родину, и отчий дом.

А не пойдешь - я здесь умру,

И ты останешься одна,

И будет отчий дом тебе

Как чужедальная страна."*

______________

* Как я был шпионом ЦРУ, Зеркало Загадок, 10, 2002.

***

В воспоминаниях литераторов, знавших Горенштейна лично, звучит один и тот же мотив: "не знали", "не читали", "знали понаслышке", "мы тогда еще не знали, что он написал "Место", "Псалом", "Искупление", "Зима 53 года"" и так далее. Юрий Клепиков, побывавший однажды в гостях у Горенштейна на Зексишештрассе, был удивлен, увидев его объемные романы. Фридрих завел его в свой кабинет. "И мы оказываемся в "спичечной коробке", где Генрих Белль и Гюнтер Грасс, зайди они вдвоем, попросту не поместились бы. Несколько книжных полок и письменный стол, почти детский. Здесь Фридрих надписывает мне "Псалом" и "Искупление". Я впервые узнаю о существовании этих сочинений. Страшно подумать, сколько лет Горенштейн ждал их выхода. Как писал классик: "Единственная награда заключалась в самом трепете творчества"*.