Александр Фитц - Утро в раю (очерки нашей жизни)

29 августа 1964 года Верховный Совет СССР частично реабилитировал «советских» немцев, сняв с них «огульные обвинения» в пособничестве агрессору. Хотя если разобраться, как можно «реабилитировать» не совершавших преступления? Правильнее было бы, наверное, извиниться. Но тогда, вероятно, пришлось бы возвращать всё награбленное и незаконно реквизированное, а также заплатить за годы рабского труда в шахтах, на рудниках, лесоповалах, заводах, стройках, рыбных промыслах.

Ущемление немцев касалось развития культуры, языка, поступления в высшие учебные заведения, при приёме в партию и при назначении на руководящие партийные и хозяйственные посты. Призывая на службу в Советскую армию, немецкую молодёжь не брали в элитные подразделения: воздушно-десантные, пограничные и ряд других войск. Ощущение явной исторической несправедливости у немцев усилилось и из-за того, что в 1956–1957 годах была восстановлена автономия балкарского, чеченского, калмыцкого, карачаевского народов. А вот о них и крымских татарах в Кремле снова «забыли».

3 ноября 1972 года Президиум Верховного Совета СССР принял Постановление «О снятии ограничений в выборе места жительства, предусмотренного в прошлом для отдельных категорий граждан». Под «отдельной категорией» подразумевались немцы. Формально им теперь разрешалось возвращаться в места, из которых были изгнаны, фактически же они так и остались изгоями. Грубая и открытая дискриминация сменилась рафинированной, но в основе политики властей по отношению к немцам лежали те же ассимиляторские цели.

А годом раньше немцев, согласно закрытому Постановлению ЦК КПСС, стали принимать на заочные и вечерние отделения ряда прежде для них закрытых вузов. Но не на очные. Таким образом я и стал первым немцем, которого зачислили на факультет журналистики Ташкентского госуниверситета. Естественно, на заочное отделение. Узнал я об этом, скрываемом от широких слоёв населения, факте следующим образом. В пору, когда я возглавлял узбекскую республиканскую молодёжную газету, я по долгу службы время от времени встречался с заведующим сектором печати ЦК Компартии Узбекистана Рахимом Самановым. И вот однажды сидим мы у него в кабинете, и я говорю:

— Жаль всё-таки, что в 1971 году я поступил на заочное, а не на очное отделение журфака. Лишил себя студенческой юности, хотя без помощи родителей наверняка было бы трудно.

— А тебя бы и не приняли на очное отделение, — усмехается Саманов. — Или забыл?

— Что забыл? — не понял я.

— Решение Секретариата ЦК КПСС. Или ты не в курсе?

— В курсе, конечно, но запамятовал, — ответил я, хотя ни о каком решении Секретариата слыхом не слыхивал.

— Сразу видно — не привык с документами работать, — покровительственным тоном произнёс Саманов. — Там же чёрным по белому было сказано, что с 1971 года разрешить приём на философские факультеты вузов, журналистику, юридические факультеты и какие-то ещё — немцев и крымских татар, но только на заочные отделения. Так что тебя отсекли бы, а потом вполне могли и на заочное не принять.

Или другой пример. В 1990 году к выпускным экзаменам во Львовском высшем военно-политическом училище им. Ленина не допустили отличника боевой и политической подготовки, комсомольца Иосифа Циммермана. Знаете почему? В жизни не догадаетесь. Оказывается, Иосиф в свободное от занятий, стрельб и маршировки время стал интересоваться историей российских немцев, благо библиотека в училище была хорошая, а на дворе, напомню, вовсю бушевали перестройка и демократия. Ну а потом при свидетелях он высказал идею, что хорошо бы восстановить автономную республику немцев Поволжья. Всё! Точка! Этого было достаточно, чтобы курсанта, учившегося только на «хорошо» и «отлично», активиста и, кстати, круглого сироту выперли из училища, предварительно осудив на общем собрании.

В поисках справедливости и правды Иосиф отправился в Москву, в газету «Нойес лебен», в которой я тогда работал. Помню, как я звонил во Львов, направлял в училище запросы, как мы с ним ходили в газету «Правда» и звонили в главную армейскую газету «Красная звезда». Не помогло. Восстанавливать в училище и допускать Циммермана к экзаменам командование не желало. Но жить-то нужно, и я помог ему устроиться в штаб-квартиру общественно-политической организации российских немцев «Видергебурт», где Иосиф с утроенной энергией взялся за восстановление республики. Ну а спустя полтора года он на всё плюнул и уехал в Германию. Прав ли он? А вы как думаете?