Валентин Свенцицкий - Венок на могилу Льва Толстого

Ср.: «…объединяются они <���…> общей религиозной задачей , которую каждый из них решал по-своему: это – практическая жизненная задача осуществления Царствия Божиего на земле . <���…> Будучи полнейшими антиподами в других отношениях, <���…> оба были убеждены, что Царствие Божие должно стать всем во всём человеческом обществе. <���…> Оба они искали Царствия Божия и правды его; оба они поняли его как всеединство, в котором человек должен без остатка принадлежать Богу» ( Трубецкой Е. Спор Толстого и Соловьёва о государстве // Там же. С. 376, 398).

Печатается по: Новая Земля. 1912. № 17/18. С. 7–8. Подпись: В. С..

Толстая Мария Николаевна (1830–1912) – монахиня Казанской женской пустыни в Шамордино с 1891, схиму приняла за несколько часов до смерти (см. о ней: Оболенская Е. Моя мать и Лев Николаевич // Л. Н. Толстой. М., 1938. С. 323).

Ср.: «Он, отрицавший в корне всякие обрядности, и она, строгая монахиня, – молились одному и тому же Богу, понимая и чувствуя Его одинаково» ( Толстой И. Л. Некролог // Новое время. 1912. 12 апреля. № 12960). В октябре 1909 Л. Н. Толстой писал сестре, что надеется смерть «встретить с благодарностью Богу за данную мне жизнь и с полной уверенностью в то, что Бог есть любовь» (Новый мир. 1991. № 7. С. 8).

Письмо от февраля 1880 ( Толстой Л. ПСС. Т. 63. С. 6–7).

Ср.: «Между Толстым и людьми Церкви одновременно существовало и сильнейшее отталкивание, доходившее до взаимной вражды, и вместе с тем безотчетное притяжение, какая-то близость. <���…> Беспристрастное сознание не может относиться к «еретику» Толстому как к «язычнику и мытарю», т. е. как к совершенно чужому для Церкви. Даже и отлучённый, Толстой остаётся близок к Церкви, соединяясь с ней какими-то незримыми, подпочвенными связями. <���…> И, думается мне, это чувство не приходит в противоречие с духом Церкви и любви церковной» ( Булгаков С. Указ. соч. С. 408, 410); «Было бы неправильно ставить границы для любви, и если враги духа Толстого всё же любят его личность, то это – тем лучше» ( Франк С. Указ. соч. С. 545–546).

Свенцицкий узнал о запрете («не только молиться, но и думать не должна») из статьи «Кончина М. Н. Толстой» (Русское слово. 1912. 10 апреля. № 83). Ср.: «Очень тяжёлое испытание перенесла тётя Маша, когда старец Иосиф, у которого она была на послушании, запретил ей молиться об умершем брате, отлучённом от церкви. Её непосредственная душа не могла помириться с суровой нетерпимостью церкви, и она одно время была искренно возмущена. <���…> Марья Николаевна не смела ослушаться духовных отцов, и вместе с тем она чувствовала, что она не исполняет их запрета, потому что она всё-таки молится, если не словами, то чувством. Неизвестно, чем кончился бы у неё этот душевный разлад, если бы о. Иосиф (Это сделал после его смерти другой духовник. – С. Ч. ), очевидно понявший её нравственную пытку, не разрешил ей молиться о брате, но не иначе, как келейно, в одиночестве» ( Толстой И. Л. Мои воспоминания. М., 1969. С. 249–250).

22 апреля 1911 монахиня Мария писала: «Я надеюсь, за любовь его ко Христу и работу над собой, чтоб жить по Евангелию, – Он, милосердный, не оттолкнёт его от Себя!» (Там же. С. 247).