Константин Залесский - Семнадцать мгновений весны. Кривое зеркало Третьего рейха

— собственно «тюремные установления» (Haftanstalt), где содержались лица, совершившие незначительные уголовные преступления;

— молодежные тюрьмы (Jugendgefängnis) для содержания малолетних преступников;

— штрафные установления (Strafanstalt), или штрафные тюрьмы (Strafgefängnis), где по приговору суда отбывали наказания взрослые преступники;

— дисциплинарные дома (Zuchthaus) для отбытия наказания лицами, приговоренными к каторжным работам;

— охранные установления (Sicherungsanstalt), куда направлялись особо опасные рецидивисты и лица, совершившие особо тяжкие преступления, уже после отбытия срока наказания;

— следственные тюремные установления (Untersuchungshaftanstalt), или следственные тюрьмы (Untersuchungsgefängnis), где содержались лица, находившиеся под следствием либо же совершившие незначительные преступления.

Как мы видим, скорее всего, «тюрьма № 130» должна была относиться в последним — следственным — тюрьмам, тогда охрана должна быть вольнонаемной (как в наших современных тюрьмах). Если же предположить другой вариант, что Шлаг был помещен во внутреннюю тюрьму гестапо, тогда там охрана действительно может состоять из членов СС (правда, не в черной форме, а в зеленой), но тогда там в камерах не могло оказаться уголовников.

Кроме того, авторы одели заключенных (правда не всех) в робы, которые им были не положены. И пастор Шлаг (в 1-й серии), и астроном в исполнении Катина-Ярцева (в 1-й серии), и физик Рунге (в 5-й серии), и шофер Бормана — все они одеты в белую робу с синими вертикальными полосками. Однако эта форма была принята для заключенных концентрационных лагерей, то есть для тех «исправительных» учреждений, которые находились под контролем СС и были предназначены для длительного содержания заключенных, а не для подследственных. Что же до знаков, нашитых на эти робы, то здесь авторы фильма не смогли унифицировать свой подход даже в рамках своего неправильного представления о германской пенитенциарной системе. У Шлага на левой стороне груди нашит красный треугольник (углом вниз), который использовался исключительно в концентрационных лагерях для обозначения политического заключенного. А вот у астронома и Рунге треугольника уже не было, причем у Рунге появился номер 3845, что также было прерогативой концлагеря, хотя можно допустить, что на допрос Рунге привезли прямо из лагеря, где он «живет в отдельном коттедже в городке СС и имеет возможность заниматься теоретической физикой» (это фраза из 8-й серии), но тогда куда пропал треугольник?

Независимо от того, где содержался пастор Шлаг — в следственной тюрьме или в тюрьме гестапо, — абсолютно невероятным выглядят действия штандартенфюрера СС Макса Отто фон Штирлица, который, напомним, работает в политической разведке (VI управление РСХА), то есть в партийной службе, и не является государственным чиновником. В фильме же сначала (в 1-й серии) идет апокрифическая сцена, когда Штирлиц заявляет подобострастному начальнику тюрьмы, что он забирает Шлага с собой в город, и предъявляет ему какую-то бумагу от Шелленберга, а затем в 4-й серии говорится, что Шлага освободили по устному распоряжению все того же Шелленберга. Несмотря на то что Шелленберг занимап заметное место в системе спецслужб Третьего рейха и имел прямой выход на рейхсфюрера СС и тем самым действительно мог добиться освобождения практически любого интересующего его лица, сама представленная в фильме ситуация немыслима. Во-первых, для начальника тюрьмы (даже если учесть, что он вообще знает, кто такой Вальтер Шелленберг; — он же не смотрел фильма «Семнадцать мгновений весны») подпись Шелленберга, а тем более его "устное распоряжение" не имело никакой силы. Распоряжение об освобождении должно было быть выдано людьми, имеющими на это право, то есть следователем гестапо или представителем вышестоящей организации. Как и при любой системе, начальник тюрьмы обязан был выполнять приказы только своего вышестоящего руководства и никого другого. Улучшить содержание заключенного своей властью он мог, например, по просьбе того же Штирлица, но Штирлиц держится подчеркнуто официально, тем самым отметая какие-либо подозрения в том, что он пользуется личным влиянием, а не только официальным положением. Но «официальное положение» Штирлица не давало ему никакого права возить заключенного по пивным. Хотя, заметим, сцена получилась впечатляющая — что, видимо, для кинематографистов должно служить оправданием любых ошибок. Победителей не судят! Но мы, кстати, их и не судим, а наоборот, восхищаемся блестящим фильмом и лишь пытаемся понять, что же в фильме правда, а что вымысел. Поверьте, никому и в голову не придет задаваться подобным вопросом в отношении слабых и проходящих фильмов, вроде того «мыла», которым сегодня переполнены экраны наших телевизоров. Чтобы кто-то занялся разбором фильма, нужно, чтобы этот фильм был поистине гениальным.