Пьер Бурдье - О телевидении и журналистике

Все это заставляет их производить и предлагать, либо под видом политических комментариев, либо в форме вопросов интервью, собственное циничное видение политического мира, являющегося чем-то вроде арены столкновения амбиций политических деятелей, лишенных убеждений и движимых личными интересами, связанными с противопоставляющим их соперничеством. (Мимоходом будет сказано, их действительно поощряют к этому политические советники и консультанты, посредники, чья задача — поддерживать политических деятелей в своего рода политическом маркетинге, продуманном, но не обязательно циничном. Такой маркетинг становится все более необходимым для политического успеха, связанного с приспособлением к требованиям журналистского поля, настоящей плавильной чаше (caucus), все сильнее способствующей созданию политических деятелей и их репутации). Это исключительное внимание к политическому «микрокосму» и приписываемым ему действиям и влиянию приводит к появлению разрыва с мнением общественности, или по крайней мере, ее фракций, наиболее озабоченных возможными реальными последствиями политических решений в их жизни и социальном мире в целом. Разрыв, увеличивающийся, в частности в том, что касается звезд телевидения, из-за социальной дистанции, связанной с их социальными и экономическими привилегиями. Все знают, что начиная с 60-х годов в США и большинстве европейских стран звезды журналистики кроме; головокружительных зарплат, составляющих более 100000 долларов в Европе и нескольких миллионов долларов в Америку {15} 15 Fallows J. Breaking the News, How Media Udermine American Democracy. New York: Vintage Books, 1997. , получают огромные гонорары за участие в ток-шоу, выездные конференции, регулярное сотрудничество с газетами, участие в рекламных кампаниях по случаю проведения съездов профессиональных групп (таким образом, различия в системе распределения власти и привилегий в журналистском поле постоянно возрастают, поскольку наряду с предпринимателями-капитали-стами, которые должны сохранять и приумножать свой символический капитал с помощью политики постоянного присутствия в эфире (необходимого для поддержания своей котировки на рынке конференций и рекламных кампаний), образовался обширный субпролетариат, который из-за шаткости своего положения на рынке труда обречен на особую форму самоцензуры.

К подобным эффектам добавляются последствия конкуренции в журналистском поле, о которых я уже говорил. Например, лихорадочный поиск сенсаций и склонность отдавать безусловное предпочтение новейшей и наиболее труднодоступной информации, а также преувеличение, к которому склоняет соревнование за наиболее изощренное и парадоксальное. Очень часто событиям дается наиболее циничное истолкование или же приводятся прогнозы, страдающие быстрой потерей памяти. Неприхотливые прогностика и диагностика (не сложнее спортивной лотереи) имеют гарантию самой полной безнаказанности, поскольку защищены амнезией, порождаемой практически абсолютной непоследовательностью журналистской хроники и быстрой ротацией последовательно конформистских позиций (например, тех, что в 1989 году склонили журналистов всех стран к переходу в течение нескольких месяцев от хвалы чудесному появлению новых демократических государств к обличению ужасных этнических войн).

Все эти механизмы способствуют общему эффекту деполитизации, или точнее, разочарования в политике. Установка на развлекательный аспект невольно склоняет к отвлечению внимания зрителя на какое-либо зрелище (или скандал) всякий раз, когда возникает важный, но на первый взгляд скучный, политический вопрос, или же, более хитрым образом, сводит то, что называют «новостями», к чреде любопытных происшествий, часто располагающихся, как в показательном процессе О.Дж. Симпсона, на полпути между фактом из хроники происшествий и шоу; к беспорядочной смене неравнозначных событий, оказавшихся рядом благодаря хронологической случайности: землетрясение в Турции и снижение бюджетных расходов, спортивная победа и громкий судебный процесс. Все это теряет всякий смысл, поскольку события ограничены тем, что можно увидеть в настоящий момент, и отрезаны от всех причин и следствий. Отсутствие интереса к неощутимым изменениям, т. е. к таким процессам, которые, подобно движению материков, не замечаются непосредственно и оказывают воздействие лишь спустя некоторое время, удваивает эффект структурной амнезии, которой благоприятствует логика мышления сегодняшним днем и конкуренция, навязывающая отождествление важного с новым (сенсация), что обрекает журналистов ежедневных новостей на создание обрывочной и непоследовательной картины мира. Из-за отсутствия времени, но особенно интереса и информации (их документальный поиск чаще всего ограничивается чтением статей из прессы, посвященных этой же теме), они не могут сделать события (например, случай агрессии в школе) действительно доступными понимаю, поместив их в систему отношений, которыми они связаны (например, в структуру семьи, в свою очередь зависящую от рынка труда и занятости, в свою очередь связанного с налоговой политикой и т. д.). В этом отношении журналисты несомненно разделяют склонность политических деятелей, в частности, представителей правительственных кругов, в своих решениях и усилиях по их публичному оглашению делать упор на быстрореализуемые меры с «эффектом широкой огласки», а не на действия без немедленно заметных результатов.