Виктор Слипенчук - Восторг и горечь (сборник)

Мы живём накануне открытия новых энергий. Энергий фантастических, и человечество на интуитивном уровне уже перестраивается. Я всё больше и больше склоняюсь к мысли, что человек (человечество) вспоминает себя. Всё, что с нами происходит, – уже было. Посмотрите, как легко мы освоили телевизор, мобильник, компьютер. Величайший учёный всех времён и народов (да, это так), русский астроном Николай Александрович Козырев эмпирически доказал, что время обладает физическими свойствами, и указал путь, как подключаться к информационному полю Земли.

Мы всё больше и больше приближаемся к пониманию, что Земля, а возможно, и Солнце – суть живые объекты. Человек, созданный Богом по своему подобию, является в некотором роде своеобразной частичкой Бога (неким бозоном Хиггса) для массы разума, так сказать, всего одушевлённого мира.

Я верю в Бога – Бог не оставит нас. Наказывать, конечно, будет, потому что ненаказуемый не научается, но никогда не оставит. Мы – чада Божии.

Что касается точных наблюдений и изучений с целью познания человеческой натуры. Никогда никого не изучал и даже не представляю, как это возможно. Я вот давно уже дед, у меня четверо внуков, и наблюдение даже за ними для меня очень тяжёлая работа, пока не начнёшь с ними играть или не включишь для них мультик.

Так же и в жизни: когда приходишь в новый коллектив, то – больше к тебе присматриваются. Если увидят, что ты их изучаешь, вопросы начнутся – могут и побить. Но может ли это служить поводом для разочарования во всём человечестве? Вряд ли. Надо всюду просто жить. Если вы верите в Бога, то непременно будете верить в людей.

6. – Виктор Трифонович, насколько важны для писателя пристальная наблюдательность, умение сострадать чужой беде?

– Отвечая на предыдущий вопрос, я уже выразил своё отношение к изучению и наблюдению. «Не смотри, не смотри по сторонам». (Есть такой хит.) То есть не расточай своего внимания на внешнее. А так как объектом наблюдения является прежде всего сам писатель, то умение сострадать начинается у него с сострадания к самому себе.

В самом деле, если человек не сострадает самому себе, то мало надежд, что он будет сострадать своему ближнему и тем более дальнему. Для писателя, если он действительно хочет стать настоящим писателем, важнее всего – память, обычная человеческая память. Хемингуэй говорил, что для начинающего писателя всегда хорошо иметь тяжёлое детство. На первый взгляд – варвар этот Хемингуэй. Но, если вдумаешься, – всё правильно. И вот почему.

Ребёнок, если он здоров, приходит в этот мир наделённым множеством качеств. И какие-то из них, безусловно, понадобятся ему, скажем так, в писательском становлении. А главное из них мы уже знаем, без которого не обойдёшься, – быть человеком . Чувство добра, справедливости, сострадания, о котором вы говорите (и ещё многое другое, что влёт не перечислишь), – всё это служит как бы подспорьем главному качеству. Именно при тяжёлом детстве (я сейчас не говорю, хорошо это или плохо) эти качества проходят суровую проверку и запоминаются на всю жизнь. Если вы в детстве не раз сами находились в беде, то вы глубже любого умника поймёте такого человека. И не надо думать, что раньше, скажем в пушкинские времена, мы, люди, были лучше. Допускаю, что негодяев было меньше – в пропорциональной зависимости к численности всего населения страны. Но то, что они были, не подлежит сомнению. Вспомните стихотворение Михаила Лермонтова «Нищий» о слепом бедняке: «И кто-то камень положил в его протянутую руку».

В писательстве, как и в жизни, какие-то качества потребуются меньше, какие-то больше, но чтобы быть человеком – без памяти не обойтись. Беспамятный человек не может ни сострадать, ни быть писателем.

7. – Интересно, кто привил вам любовь к литературному творчеству?

– Так и хочется сказать: нет-нет, ни за что, ни за какие коврижки не выдам этого человека. Уж очень претенциозно звучит в данном вопросе слово «любовь». Не сердитесь, но невольно вспомнился анекдот, который у нас на ВЛК, Высших литературных курсах, был очень популярен. «Один грузин спрашивает другого грузина: ты помидоры любишь? Другой грузин отвечает: нет, а так, кушать – люблю». В данном случае как-то ассоциативно связалась любовь к творчеству с любовью к помидорам.

Но если серьёзно – никто никакой любви не прививал. Да и не было никакой любви сидеть за столом. Всегда отчётливо понимал: если засяду за повесть, то это очень и очень надолго. В большинстве писал короткие зарисовки. Так называемые стихи в прозе. Скажу откровенно, до сих пор не могу точно определить их жанр. Они писались за один присест, на одном выдохе. Если воображение подсказывало что-то большее, то я просто обдумывал, а писать не решался.

Читать дальше