Натан Щаранский: ID. Identity и ее решающая роль в защите демократии

Ту же четкую и недвусмысленную линию водораздела между двумя движениями проводили и многие мои соратники по борьбе за права человека, относившиеся ко мне с подобным же недоверием. Лидия Чуковская, одна из самых безупречных и благородных представительниц русской интеллигенции, выразила свое негодование в разговоре со мной в самый тяжелый период начала 1977 года «Почему вы хотите уехать в Израиль? Разве мы не боролись вместе за одни и те же идеалы? Разве мы не разделяем одни и те же убеждения? А теперь вы говорите нам, что у вас своя собственная история, своя собственная страна, что у вас своя собственная истина».

Еще одна отважная женщина, член Хельсинкской группы Мальва Ланда сказала мне «Я готова поддерживать националистов только до победы их дела. Добившись победы, они забывают про права человека».

Подозрения этого рода преследуют меня по-прежнему. И по сей день многие так называемые демократы продолжают нападать на меня Они вопрошают «Кто он, настоящий Щаранский — тот ли, который выступает за права человека, или тот, кто защищает сионистское государство?» Мои критики, и тогдашние, и теперешние, требуют, чтобы я сделал выбор: бороться либо за универсальные ценности, либо за партикулярные Или бороться за права человека, за демократию и мир, или бороться за права евреев, укреплять еврейскую identity и защищать Израиль Я должен, утверждают они, сделать в конце концов окончательный выбор между силами свободы и силами identity, между позицией гражданина мира и позицией человека, принадлежащего к своему народу.

Я же, если не считать тех двадцати четырех часов в промежутке между двумя нашими телефонными разговорами с Авиталь, никогда не видел никакой проблемы в моей приверженности и к тому и к другому. Наоборот, я ясно чувствовал, что одно без другого невозможно.

Год спустя после ареста, после обвинения в государственной измене, после ста десяти допросов, на последней стадии следствия перед началом суда я провел много времени, изучая документы разоблачающие мою «преступную деятельность». На пятнадцати тысячах страниц, подготовленных КГБ в качестве улик против меня, говорилось о моем участии как в еврейском, так и в демократическом движении. Внезапно я обнаружил фильм, сделанный на Западе после моего ареста. Кадры из этого фильма были представлены как «доказательство» моей подрывной работы.

В фильме, в частности, был снят спор между диссиденткой Людмилой Алексеевой и сионистом Михаилом Шербурном. Они спорили о причине моего ареста Один считал, что я был арестован как сионист, другая — как защитник прав человека Я не мог не улыбнуться Прошедший год лишь еще больше убедил меня в том, что для КГБ здесь нет никакой разницы Оба движения рассматривались как враждебные Оба представляли собой угрозу власти КГБ, оба боролись против тирании.

Я не знал тогда и не мог предвидеть, что это размежевание сохранится даже после распада Советского Союза. Я просто не представлял себе, что эти две силы, эти две страсти — желание принадлежать к своему народу и желание быть свободным, противостоявшие мертвящему советскому режиму как соратники, превратятся в свободном мире в заклятых врагов.

В книге «В защиту демократии» я попытался показать, какое уникальное оружие имеется в распоряжении свободного мира. Зто оружие — свобода Стремление к свободе является мощной движущей силой на пути к миру и стабильности во всем мире Однако, при всей своей мощи, свобода есть не единственная сипа, движущая сердцами людей Тут действует другой, не менее сильный фактор, а именно — коллективное самосознание, культурно-национальная самоидентификация, самосознание личностной принадлежности человека. Именно оно является тем магнитным полем, в котором действуют сегодня мировые силы На Западе слабо понимают это явпение, а между тем именно оно оказывает влияние на события и даже направляет их, начиная с широчайших глобальных и интернациональных политических действий и кончая сугубо местными, повседневными явлениями.

Духовные вожди «Аль-Каиды» и «Хезболлы» любят повторять: «Мы победим, ибо Запад любит жизнь, мы же любим смерть». Как ни устрашающе, как ни омерзительно звучит эта декларация, она дает нам некоторое представление о силе национально-культурной самоидентификации. Национальная принадлежность, корни, история, а в данном случае сильнейшая религиозная самоидентификация — вещь столь драгоценная, что стороннику Бен Ладена и его последователям не жаль умереть ради них. Человек, произнесший эту страшную фразу, прав в одном: identity потому представляет собой такую мощную силу, что дает жизни смысл, больший, чем чисто физическое и материальное существование. Помимо повседневного, сиюминутного, в жизни есть вещи, ради которых стоит пожертвовать и самой жизнью Отказываясь признавать значимость этих слов, отрицая силу, стоящую за ними. Запад не понимает ту опасность, которая нависла над ним.