Марина Арсенова - Говорит Москва

Меня вчера в «Жан-Жаке» на Китай-городе рисовал художник. «За символическую плату – буквально за чашку кофе». Я сидела за столиком одна, читала журнал.

Художник присел напротив, показал на кусок стены, увешанный рисунками, которые я не сразу заметила:

– Это все мои работы. В Париже, например (хотя я там, конечно, не был), в каждом кафе работает художник. Монмартр! А в вас есть что-то французское.

Он начал рисовать. Говорит: – Какие у вас красивые глаза!

Я очень смеялась и на тему глаз, и «чего-то французского».

Он еще порисовал.

– Это я так, развлекаюсь. Я вообще серьезные вещи пишу. Хакамаду писал, Цискаридзе. Жириновского.

– О, Жириновского? И как он?

– Ну, я его как, с фотографии писал. Которая из интернета – где он вот так пальцем показывает.

– А вы в молодости кем работали?

Он продолжил. Спросил, как меня зовут, и сказал повернуть немного голову. – Вы – Мадонна. У Леонардо своя Мадонна, у меня – своя. Ну почему вы смеетесь? У вас такие глаза! Мужчин должны просто сшибать!

Когда он закончил и показал портрет, было, к сожалению, совсем не похоже. Он еще раз спросил, как меня зовут, и воскликнул: – Ничего, я напишу вас маслом! Портрет – он и не должен быть похожим. Это же не фотография. У вас такие глаза – не смог, наверное, передать. У меня в других работах, знаете, как удачно. Хакамада, Цискаридзе. Жириновский. Есть заказы.

Потом поблагодарил за кофе, и я ушла.

Над эскалатором станции метро «Тимирязевская» висит плакат «ПРАЗДНУЙ НОВЫЙ ГОД В МУМУ!». Едут два парня:

– Я знаю! «В МУМУ» – это «Как». Наречие. Нажрись, то есть, и будет тебе праздник!

Смеются.

31 декабря в автобусе № 817, следующем по маршруту «М. Планерная – Шереметьево», ехал узбек в кепке и с пакетом. Из его телефона на весь автобус раздавалась музыка – восточные мотивы. Узбек качал головой в такт, не замечая косые взгляды других пассажиров. В пакете у него были батоны хлеба. Я посчитала – 11 штук. Другого багажа у узбека не было.

– У моей жены есть небольшой магазин обуви. Хорошая обувь, она ее из Италии возит. Жена раньше на работу на машине ездила. Но это невозможно – мы живем за городом, постоянные пробки, – и она прошлой зимой решила пересесть на метро. Конечно, удобно, что не нужно так долго добираться. Но во что превращается обувь! Жена в своих качественных итальянских сапогах прошла раз по нашим тротуарам, второй раз – и все, сапоги в соли, кожу разъело, пора выбрасывать. Она так угробила несколько пар сапог.

Но тут главное в чем – не может владелица магазина обуви являться на работу в грязных сапогах в соляных разводах. Ну, стыдно же: как ей поверят, что у нее в магазине не фуфло? А у нее правда не фуфло. Но какая же обувь выдержит эту химию.

В общем, жена что сделала – купила обычнейшие китайские какие-то валенки и стала в них приходить: они нормально выглядят – их никакая соль не берет.

– В США вообще нет туберкулеза. Я знаю историю о том, что один русский эмигрант с туберкулезом приехал в США – его посадили в тюрьму, чтобы других не заражал. Они в 70-х годах построили хорошие больницы с зоной отчуждения 5 километров, и реально там излечивали. А не так как у нас – лежит в больнице тетка из Владимирской области, и каждый выходные ее отпускают домой. Она с открытой формой едет в поезде, в электричках: и всем пофиг, кого она еще заражает по пути.

На станции метро «Парк культуры» разговаривают двое подростков:

– О, а прикинь, в ОМОН пойти. У меня друг в ОМОНе работает. Рассказывал, как 31 декабря их вызвали в Новогиреево. Там была драка на 50 человек. Они 30 омоновцев пригнали – те всех в автозаки затолкали, и всё. Вот работа – друзья тебе звонят, типа, проблема у них. А ты такой: щас приеду, разберусь.

– А чо, я бы пошел. Там общежитие дают. Особенно, если сержанта получить. Только все эти митинги-хуитинги, бабушек палками бить не очень как-то…

– Это их работа – ****ить всех палками. Бабушек – не очень. Но вообще – прикинь, какой адреналин.

Я в метро случайно села рядом с человеком, от которого плохо пахло. Мужик лет 50-ти, не совсем бомж, но сильно подгулявший.

Думаю – не буду вставать. Незаметно подышу в сторону. Человеку обидно, когда от него шарахаются.

Я ехала от «Красных ворот». Тут на «Библиотеке имени Ленина» он встрепенулся и ко мне поворачивается. Говорит: