Лев Сирин - Как разграбили СССР. Пир мародеров

— Были ли, на Ваш взгляд, у Егора Гайдара профессиональные и личностные основания давать согласие возглавить российское правительство в начале 1990-х годов и брать на себя после гибели Советского Союза ответственность за судьбы десятков миллионов людей?

— Не знаю. В то время я с ним не была связана, я была кооператором. Но, глядя со стороны, думаю, что все дело в харизме девяностых. Поколение Гайдара, случайно попавшее в этот водоворот, приняло вызов времени. Они решили, что все могут. Конечно, они рисковали, но они считали: если не мы, то кто? Они и в период ГКЧП шли под танки под этим же лозунгом. Сейчас таких настроений в обществе нет. Все наоборот. Почему мы? Пусть кто-то! Конечно, у гайдаровцев были только теоретические знания, а практического опыта управления государством не было. Но, повторяю, такой тогда был воздух, что они решились управлять государством. Такой вот кислород. Избыток озона...

— ... явившийся веским основанием для лабораторного эксперимента над огромной страной?

— Нет! С Егором Гайдаром можно было, конечно, во многом не соглашаться, но он, в отличие от большинства других известных экономистов, был абсолютный профессионал. Он был человеком фундаментальных экономических знаний, который двадцать четыре часа в сутки не мог ни о чем другом мыслить, кроме экономики. Он посчитал, что угроза, что реформы будут свернуты, реальна, если не предпринять лихих, жестких шагов и не взять ответственность на себя. В этом плане он был лидером. А чем лидер отличается от нелидера? Тем, что лидер, может, и боится, но тем не менее ответственность все равно берет на себя. Так и Гайдар, предполагая, чем все это может закончиться, знал, что ответственность будет только на нем, и ее на себя взял.

Егор Тимурович, несмотря на свое интеллигентское, очень сложное общение с народом — за что его не любили, несмотря на некую отстраненность от бед обыкновенных людей и макроэкономическую абстрактность при рассмотрении проблем общества, готов был рисковать и был в этом смысле мужик-мужиком.

— Не согласен с Вами, что в России тогда не было экономистов, равных Гайдару. Был Шаталин, был Абалкин...

— Они были экономистами старой школы. А эти были западники. «Чикагские мальчики». Вот «чикагских мальчиков» тогда больше не было...

— А те, что были, взялись из журнала «Коммунист» и из советских НИИ...

— Не важно откуда! Начитались... Я тоже, когда преподавала в вузе, читала лекции по другим учебникам... То есть Румянцева я выбросила.

— Есть версия, что Ельцин назначил мало кому известного Гайдара руководить правительством, потому что тот — в отличие от других экономистов — без колебаний согласился проводить в жизнь американский план экономических реформ «вашингтонский консенсус», от которого до этого отказалась Латинская Америка.

— Не верю!.. Не верю!.. Я сама кандидат наук, я защитила диссертацию по Франции. И на том теоретическом уровне, на котором могла, разбиралась в макроэкономике. Поэтому я уверена, что Гайдар был убежденным рыночником, но при этом не совсем либералом. Государству он уделял очень много внимания. У меня с ним был главный спор, когда я ему говорила: «Вы готовы реформировать все на свете, кроме государственной машины. А начинать реформы надо именно с нее. Функции в вашем правительстве распределены неправильно». Гайдар отвечал: «Все у нас хорошо! Прекратите!» То есть он вообще не хотел трогать бюрократию. И поэтому не был в чистом виде либералом. Не так уж сильно эти ребята сократили долю государства в экономике. Если вы помните, в залоговых аукционах государство сыграло по полной. Во все вмешалось.

— Очень интересное мнение... Егор Тимурович был вынужден иногда быть государственником или на то была его личная воля?

— В деятельности Гайдара была двойственность. У всех, кто в девяностых годах начинал экономические реформы, включая Чубайса и Гайдара, наблюдалось концептуальное раздвоение личности. С одной стороны, они были потомками советской системы, людьми, в которых все равно сидел «совок». И он в них, несмотря ни на что, оставался всегда, сколько я помню этих ребят. К примеру, для Анатолия Борисовича Чубайса власть — это все. Как-то, когда я была министром, мы говорили с ним о малом бизнесе.

Чубайс хохотал: «Давай разнарядку опустим в регионы — к такому-то году иметь такое-то количество малого бизнеса... Может, это поможет?» Большевик! Сверху все! Сверху! То есть он готов был создать среду, когда все в бизнесе растет само, только на период, когда в государстве все плохо, а по большому счету, все, что касается ключевых экономик... у них не очень-то и складывалось.