Дмитрий Рогозин - Враг народа

Кто-то сообщил наверх, что милицейский снайпер наблюдает в школе какое-то движение, будто бы боевики начали устанавливать телевизионную аппаратуру и спутниковую «тарелку» для организации вещания из помещения захваченного ими здания. «Этого нам еще не хватало!» — прокричал кто-то в коридоре.

Президент Северной Осетии Дзасохов решил, наконец, собрать небольшое совещание в помещении на третьем этаже. Он только что вернулся со встречи с бесланцами, где поклялся им, что никакого штурма не допустит. Все были взвинчены до предела. Срок ультиматума, выдвинутого боевиками, истекал утром 4 сентября. Время стремительно улетучивалось, положение детей-заложников становилось все более тревожным. Москва переваривала записку Басаева и пока молчала. Молчали и силовики.

Я включил телевизор. Было ровно 13:00. Шел специальный выпуск «Вестей», репортаж из Ингушетии. Камера снимала интервью жены одного из боевиков, установленного ФСБ в качестве участника захвата школы. Женщина говорила на вайнахском, снизу бегущей строкой шел русский перевод. Я обомлел. Женщина фактически давала понять, что она и ее четверо детей взяты в заложники:

«Я не по своей воле сюда попала, ты меня понимаешь… То, что ты в силах сделать — сделай. Посмотри, чтобы детям ничего не было. Я не знаю, что мне делать. Просто ты меня, наверное, поймешь. <���…> Аллах вам в помощь. В этом, дай Аллах, чтобы все завершилось в лучшую сторону, как вы хотите. Мне никто ничего не сделал и ничего не сделает. Ничего не будет, все в воле Аллаха».

Потом она перешла на русский и что-то пробормотала о необходимости освободить детей.

Я удивленно посмотрел на стоящих рядом Яковлева и Дзасохова. Такой разворот событий смахивал на провокацию. Интересно, кто-нибудь из профессиональных пропагандистов смотрел эту подстрекательскую глупость до выхода материала в эфир? «За такую работу надо яйца отрывать!» — сказал я тем, кто стоял в комнате. Через мгновение со стороны школы послышалась стрельба и взрывы. «Вот! Вот их ответ!» — закричал Дзасохов. Все остальные мрачно молчали.

В 13:03 раздался страшный взрыв.

Мы слетели на первый этаж и ворвались в помещение штаба ФСБ. Помимо генерала Проничева и еще нескольких лиц в штатском в комнате находились Руслан Аушев и ингушский предприниматель Михаил Гуцериев. Последний пытался по мобильному соединиться с главарем боевиков. Пока он набирал номер, раздался еще один мощный взрыв.

Наконец, произошло соединение: «Алло, алло! Что у вас там взорвалось? Нет! Никакого штурма нет! Прекратить огонь? Да! Прекращаем!»

Гуцериев пытался перекричать в трубку грохот боя и беспорядочную стрельбу, но связь оборвалась. «Он сказал, что мы штурмуем, и что все сейчас погибнут!» — с нескрываемой досадой обратился он к стоящим рядом генералам.

Аушев закрыл лицо руками. Дзасохов громко застонал. Затем все бросились во внутренний двор здания. Отсюда было видно, как над школой поднимается гриб светло-серого дыма. Шел бой.

Мимо нас пробежало несколько офицеров спецназа. Бронежилеты и каски-сферы они застегивали на ходу. «К школе, к школе!» — кричали офицеры друг другу.

Охрана покинула здание штаба, оставив его совсем без прикрытия. Кто-то из офицеров ФСБ подбежал ко мне и сказал, чтобы я «срочно уходил, так как две шахидки и группа боевиков вырвались из школы и пытаются захватить сам штаб или городскую больницу». Такое сложно было себе представить, даже несмотря на весь бардак в организации осады захваченной школы. «Но Мишка-то сумел пробраться к школе, не будучи замеченным не только боевиками, но и федералами!» — подумал я, — «Значит, все возможно».

Представители штаба сгруппировались на лестничной площадке между первым и вторым этажами. Никто не знал, куда бежать и где укрыться от возможной контратаки боевиков. Кто-то даже предложил отстрелить замок на решетчатой двери, ведущей в подвал, и спрятаться там. Это уже было похоже на панику.

Я решил оставить этих граждан один на один со своими ужасными мыслями и подняться на третий этаж, где находился правительственный коммутатор. Быстро миновав простреливаемое окно второго и третьего этажа, я вбежал в штабную комнату. Сквозь грохот кружащих в небе боевых вертолетов, взрывов и пулеметной стрельбы услышал, как разрывается аппарат спецсвязи.

Звонил начальник генерального штаба Юрий Валуевский. Он просил найти кого-нибудь из фээсбэшного начальства, чтобы согласовать действия спецназа ГРУ. Я попросил генерала «повисеть» на трубке и выглянул в коридор. Схватив за руку нужного мне офицера, командира оперативной группы ФСБ по Северному Кавказу, я затолкал его в комнату спецкоммутатора. Полковник доложил Балуевскому о первых потерях спецназа, об «обработке» вертолетами ближайшего леса, где якобы находилась «вторая группа боевиков» и некоторые другие важные подробности боя.