Лев Айзерман: Педагогическая непоэма. Есть ли будущее у уроков литературы в школе?

И решение «самой трудной социальной задачи», о которой говорил А. И. Герцен, – «понять всю святость права личности и не разрушить на атомы общество», – не стоит ли и перед нами? Хорошо известно, что значит частное, личное, интимное, приватное для жителей Франции, Англии, Германии, США. Но они при этом, живя в гражданском обществе, близко, порой болезненно и бурно реагирую на все, что происходит в их стране, в том числе и на политику властей. Вспомним, как Америка раскололась, когда президент Обама предложил реформу медицинского страхования. Вспомним, как сотни тысяч французов выступили против изменения пенсионного возраста. Как мучительно и болезненно реагировали поляки на Катынь и трагедию под Смоленском. Какие страсти бушевали в Швеции по поводу отношения к эмигрантам.

Пет десять тому назад я прочел в одном из сочинений на тему «Что меня волнует в русской классической литературе и что оставляет равнодушным» вот такое измышление одиннадцатиклассника:

Что касается меня, то мне ближе те волонтеры, которые помогали летом тушить пожары; те, кто искал пропавшую девочку и ее больную тетю, которых в двух километрах от города так и не могла найти милиция. Хотя бы и потому, что наша приватная, частная жизнь зависит во многом от устройства нашей общей жизни. И сегодня нет хат, которые с краю. Между прочим и это еще раз доказали пожары.

Я понимаю значение цифровой фотографии и цифрового телевидения. Я понимаю роль новых информационных технологий в процессе обучения в школе. Но это условие необходимое, но недостаточное. Хотя бы потому, что школа воспитывает (во всяком случае должна воспитывать) человека.

2 октября я был в Институте открытого образования. Меня позвали получать грамоту «За многолетний самоотверженный труд». Идти не хотел. В те годы, когда институт этот носил свою девичью фамилию – Институт усовершенствования учителей, я проработал в нем десять лет, в том числе пять – заведующим кабинетом русского языка и литературы. Естественно, все эти годы работая учителем в школе, как и все остальные методисты кабинета. Я многое тогда увидел и понял. Посетил почти тысячу уроков. Идти не хотел, потому что потом меня на десятилетия от работы с учителями в институте отлучили. Но пошел.

Где-то, не помню где, тогда в институте висел плакат «Наша цель – коммунизм». Но коммунизм хоть предполагал какие-то духовные идеалы и ценности. Был даже такой «моральный кодекс строителя коммунизма», перелицованный из евангельских заповедей. Что было, то было. Я никогда не отрекался от того, что 5 лет был в институте членом партбюро, а потом 13 лет секретарем парторганизации школы, как и от того, что до этого дважды был исключен из партии.

А тут увидел другой лозунг: нарисована был мишень (щит с кругами для определения попаданий). И на плакате однозначно: «Наша цель – ЕГЭ». Подошел поближе: плакат издан издательством «Просвещение». Но ЕГЭ – инструмент, его задание даже составляет Федеральный институт педагогических измерений. Но чтобы измерять, нужно сначала посеять и вырастить. А если цель ЕГЭ, то не нужны ни издательство «Просвещение», ни Институт открытого образования, да и само образование тоже не нужно. Суббота существует для человека, а не человек для субботы. Вы же не напишете на больнице: «Наша цель – термометр».

Так что отступать больше некуда. Мы подошли к точке невозврата.

© Лев Айзерман, 2012

© Время, 2012

Примечания

1

Бахтин М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 331.

2

Там же. С. 335.

3

Алексиевич Светлана. «Пишу для притихшей России» // Новая газета. 2009. № 58.

4

Вайль Петр. Стихи про меня. М., 2006. С. 171.