Анатолий Кузнецов - На «Свободе». Беседы у микрофона. 1972-1979

Историческая практика доказала, даже с лихвой доказала, что революционное насилье всегда страшнее, кровавее, более жестоко, чем мир, который оно уничтожает. Революционеры уверяют, что это явление краткое, вынужденное, только на период разрушения. Оставим это на их совести. Та же историческая практика доказывает, что насилье, родившись, уже не прекращается, пока его не сменит другое насилье, и так далее, без конца. В самом лучшем случае революция заменяет старый мир насилья равноценным ему новым миром насилия.

Весь и вечный корень зла — именно в методе насильственного разрушения. Видимо, все-таки зло невозможно уничтожить злом же. Здесь кроется фатальная закономерность, которую чувствовали и видели многие, от Христа до Толстого и Ганди, но с которой абсолютно не желают считаться все революционные реорганизаторы мира — и все до единого, с последовательностью поистине удручающей, берутся переделывать мир все теми же и теми же методами, в общем-то, каменного века, методами звериными.

Вероятно, в конце концов уставшее от крови человечество когда-нибудь поймет, что если зло вообще можно чем-либо уничтожить или ограничить, то разве только добром. До тех пор возможно одно только нагромождение жертв.

«Весь мир насилья мы разрушим до основанья…»

Поскольку весь старый мир есть мир насилья, то «Интернационал» призывает сломать его целиком, действительно до основанья, до последнего кирпича и гвоздя, чтобы сделать все заново. Неужели только для красного словца сказано это лихое «до основанья»? Все-таки это гимн, программа для миллионов.

В создававшейся тысячелетиями людской цивилизации накоплено множество ценностей, и призывать к разрушению всего до основанья есть трагикомическая нелепость. Вместо «весь мир насилья мы разрушим до основанья», может, было бы умнее сказать «насилье в мире мы прекратим» или что-то в этом смысле. Но это уже два совершенно разных смысла.

Октябрьская революция показала, что лозунг «Интернационала» понимается и выполняется буквально. Бессмысленно ломались, разрушались, жглись исторические, культурные, материальные ценности. Это исторические факты.

Пожилые люди, видевшие это своими глазами, подтвердят, что в те времена серьезно дебатировались вопросы полного снесения железных дорог, заводов, домов — на том основании, что они созданы миром насилия, а для подлинного строительства нового мира нужно все начать сначала, с пустого места. Это тоже исторический факт, о котором стыдятся упоминать в советской истории. У Ленина и его правительства хватило здравого смысла обуздать горячие головы, но анекдотический призыв гимна как пелся, так и поется себе, как ни в чем не бывало.

Сложное дело разрушать, но стара как мир истина, что это-то как раз самое легкое. Не нужно много ума, чтобы разрушить. А что затем?

«… А затем мы наш, мы новый мир построим, — кто был ничем, тот станет всем».

Да, обнадеживающая и приятная перспектива для того, кто был «ничем». А те, кто был «всем», что с ними?

На этот счет «Интернационал», кроме «разрушим до основанья», дает довольно ясные руководства к действию: «Лишь мы, работники всемирной великой армии труда, владеть землей имеем право, но паразиты — никогда! И если гром великий грянет над сворой псов и палачей, — для нас все так же солнце станет сиять огнем своих лучей».

Иными словами, для всей этой своры, которая была «всем», в новом мире места под солнцем нет. Они списываются в расход, их место занимают те, кто был «ничем». Следовало бы не оставлять недосказанности: «Мы новый мир построим: кто был ничем, тот станет всем, а кто был всем, тот станет ничем».

Но в таком виде заявление почему-то вызывает улыбку. Гимн становится несколько смешным. Потому что при недосказанности все выглядит так благородно и прекрасно, а стоит поставить точку над «i» — и встает вопрос: так что же тогда, собственно, изменяется? В принципе, обыкновенный грабительский передел? Имущие становятся неимущими, неимущие становятся имущими.

Нет, возражают революционеры, в новом мире все будут равны. Все, да не все: уже за исключением той части общества, над которой «грянул гром», либо поставленной к стенке, либо переведенной в категорию «ничто», изгоев, с распространением изгойства и на потомство их. Лишенцев и врагов народа, по советской терминологии.

Таким образом, в принципе, на смену старому миру привилегированных и бесправных приходит новый мир привилегированных и бесправных. Все — наоборот, и столько шума ради такого банального результата? Это, повторяю, бывало, начиная с каменного века и во все века: убивали князьев и садились на их места, свергали королей и занимали трон, и говорили при этом громкие слова, и пели песни, благословляющие разбойный передел. Не ново это под луной.