Эрик Лоран - Нефтяные магнаты - кто делает мировую политику

Проект не был осуществлен по политическим причинам. В 1973 году Китай, казалось, стал выходить из глубокой комы и неуверенно вновь занимать место на мировой арене. Киссинджер и Никсон вели с Мао переговоры об установлении дипломатических отношений, но экономическая абсурдность системы, вывихи «культурной революции» сделали страну нищей и слаборазвитой. В этот период времени, когда война во Вьетнаме была в полном разгаре, китайский лидер Мао, «великий кормчий», чье изображение красовалось на банковских купюрах, назвал США «бумажным тигром». Именно это выражение можно употребить сегодня, говоря о современном Китае.

Профессор Сяоцзюнь Ма, эксперт по национальной безопасности, как и все китайское руководство, принимает участие в этом неотвязном кошмаре: его страна потребляет 7 миллионов баррелей нефти в день, в десять раз больше, чем десять лет назад, и ввозит 60 % необходимого горючего. Танкеры, перевозящие нефть, совершают плавание вокруг материка из пролива Ормуз до Шанхая, а этот путь составляет 12 000 километров. Линии нефтеснабжения сильно растянуты, и американский вездесущий морской флот может в любой момент их перекрыть — например, если произойдет кризис на Тайване. И тогда весь этот карточный домик, который называется «увеличением роста», обрушится.

Китай старается найти точки опоры — ведет переговоры с Пакистаном относительно оборудования порта в глубоких водах, с Бирмой — об установке нефтепроводов и предоставлении морских услуг.

Знаком напряженности, существующей между Китаем и США, могут служить знаменательные слова одного китайского генерала, произнесенные им незадолго до моего приезда. Он утверждал, что, если США пошлют ядерные ракеты на Китай в случае столкновения с Тайванем, Пекин немедленно ответит атомным ударом по западному побережью США. Я спрашиваю у своих собеседников, кто этот генерал. Они обмениваются недоуменными взглядами. Никто не знает его имени.

— В любом случае, — говорит Ма, — это какой-то сумасшедший, у которого нет никакого права вмешиваться в эти дела. Профессор, как и я, прочитал статью, опубликованную 27 июля в «Вашингтон пост». Статья написана Эми Майерс Джефф, которая пишет: «В 1930-х годах взаимное напряжение отношений между США и Японией, возникшее на почве нефтеснабжения, стало причиной приступа паранойи, сыгравшей свою роль в развязывании Второй мировой войны».

Ма проводит неожиданную параллель:

— Япония была настроена воинственно и экспансионистски. Мы стали первой ее жертвой, когда она вторглась в Маньчжурию. А Китай всего лишь хочет иметь возможность развиваться и иметь необходимое количество энергии.

Понимая, что вопрос об энергии является мучительной навязчивой идеей, я спрашиваю его, давно ли китайские руководители сделали энергетику своим приоритетом. Он дает немедленный и чрезвычайно точный ответ:

— Вероятно, они даже не предвидели подобной проблемы, так как большинство из них по своему образованию инженеры.

Уже давно стемнело. Через окно видны очертания Летнего дворца, стоящего на берегу озера. В стране, где место является символом, Мао стал императором: любитель истории, он захотел проиллюстрировать постоянство власти и ее непрерывность, устроив Центральную партийную школу в том же месте, где жили и правили его предшественники, воплощавшие в себе феодальный режим.

Вечер подходит к концу, мы выходим из зала, и Ма провожает меня к выходу. Прямо перед нами находится лужайка, мраморная глыба освещена лучами прожекторов, на ней — цитаты Мао. Я говорю профессору о своем беспокойстве и о своих сомнениях относительно нефтяных возможностей стран Персидского залива, и в первую очередь Саудовской Аравии, соответствовать мировым потребностям. Он смущенно улыбается и говорит:

— Какое счастье, что вы не затронули эту тему за обедом: обстановка, уже достаточно серьезная, стала бы еще мрачнее.

В современном баре современного квартала Ванфуцзюй, на широкой пешеходной улице, вдоль которой расположены магазины, один китайский журналист описывает мне свои все возрастающие проблемы, но настаивает на том, чтобы я не называл его имени. «Власть, — говорит он, — усиливает свой контроль над информацией, и на всех тех, кто осмеливался критиковать, надели намордники. Ху Цзиньтао и его команда проводят в жизнь идею «диктатуры технократии над пролетариатом». Из провинций поступают плохие новости. Недовольство растет. Экономический подъем и удовлетворение потребностей слишком различны в приморских провинциях и в остальных частях страны. Видите ли, — подчеркивает он, — китайское общество — одно из самых неравных в мире. 5 % богачей обладают более чем половиной богатств страны. И, кроме того, существует проблема энергетики, перебои с электроснабжением в городах, в деревне».