Эрик Лоран - Нефтяные магнаты - кто делает мировую политику

По сути дела, этот доклад, составленный в 2003 году, до цунами, катастрофы, вызванной Катриной, повторяющихся циклонов в Мексиканском заливе, увеличения ядерного распространения или расширения потока иммигрантов, отчаянно пытающихся пересечь границы процветающих стран, не является столь уж нереальным.

Я получил подтверждение всему этому летом, когда производил свое расследование в Непале. Маленькое гималайское королевство, зажатое между двумя могучими соседями — Индией и Китаем, чья экономическая жизнеспособность восхищает Запад, является страной, лишенной ресурсов и всяких демократических надежд. Самодержавный монарх правит этим народом, большая часть земли которого контролируется маоистской герильей с политической программой, близкой к программе красных кхмеров.

В день моего приезда в нескольких метрах от отеля «Аннапурна», где я остановился, сотни учащихся-манифестантов перед королевским дворцом столкнулись с силами правопорядка. Они протестовали против увеличения цен на топливо, общественный транспорт и на продукты питания.

На следующий день я отправился в Патхан, где ожидалась крупная манифестация. Этот исторический город, колыбель королевства, расположен в 7 километрах от Катманду и отделен от непальской столицы рекой Гандак, впадающей в Ганг. В это время она представляла собой тонкую струйку воды, текущую по сухому руслу. Огромная толпа окружила храмы из красного кирпича с окнами из каштанового дерева, с чеканкой. Люди стояли, сидели на лестницах, цеплялись за скульптуры, чтобы послушать ораторов движения «Мир и демократия», которые сменяли друг друга на трибуне. Все требовали ухода короля. Один молодой человек служил мне проводником. Он студент, вырос в деревне, где не было ни воды, ни электричества, и он описывал мне изнуряющие поездки, совершаемые ежедневно его матерью, чтобы найти дрова, которые она потом тащила на своей спине. Он со страстью рассказывал мне о своих лекциях — Дидро, Руссо, Монтескье, которых он цитировал наизусть целыми отрывками, — и о своей мечте: поехать в Париж. Лица, которые меня окружали, одновременно серьезны и усталы.

На следующее утро я уезжаю в отроги Гималаев в компании молодого метеоролога по имени Наран. Шофера с тонкими усами, одетого в традиционный непальский костюм, зовут Кришна. Он ведет машину с осторожностью по очень узкой дороге, запруженной грузовиками и автобусами. Мы видим группу детей в сине-белой форме, идущих в школу. Мои спутники рассказывают мне о стоимости жизни, которая постоянно делает еще беднее и без того несчастное население, о безнадежности и о тревоге, вызванной повышением цен на нефть. Накануне цена на баррель достигла 70 долларов.

Мы пересекаем исторический город Санкху и начинаем взбираться по извилистой улице, обсаженной елями. Деревушки лепятся по склонам горы. Через час мы прибываем в Нагаркот.

На вершине, обдуваемой холодным ветром, построен отель «Клуб Гималаи». Наран ведет меня в столовую, где огромные оконные застекленные проемы открывают захватывающий вид Гималайских гор. Он указывает мне пальцем на заснеженные вершины: «Это обманчивый вид. Через несколько лет 70 % снега и льдов полностью растают от эффекта потепления климата. Последствия уже ощутимы; через короткое время, по человеческим масштабам, они станут катастрофическими. Это означает, что не будет питьевой воды не только у народа Непала, но и у жителей севера Китая и юга Индии. Многие реки берут свое начало во льдах Гималаев: Ганг, Синяя река, Янцзы, а также Инд, Брахмапутра, Ямуна… Их уровень уже снизился. Сотни миллионов людей будут лишены не только питьевой воды, но и урожая — из-за низкого уровня ирригаций». Он прерывает свою взволнованную речь. Нарану тридцать три года. Худенький, маленького роста, он завершил свою учебу в Индии. Он словно бы загипнотизирован величественным и роскошным пейзажем, развернувшимся перед нами. «Мы всегда смотрели на Гималаи как на свое спасение. — Тон его голоса печален. — Боюсь, что из-за людской глупости и эгоизма мы начнем их проклинать».

Я сейчас вспоминаю замечание, сделанное Индирой Ганди. Это было в 1980 году. Ее только что переизбрали, и мы, Жан-Жак Сервен-Шрайбер и я, обедаем в ее резиденции Веллингтон-Кресент, в спокойном квартале Нью-Дели. День и ночь непрерывная толпа теснится перед решеткой этого приземистого дома из пяти комнат, где она живет, работает и где она будет убита четыре года спустя своей собственной охраной, состоящей из сикхов.