— Мне уже смешно.
— Почему смешно?
— Смешно, потому что, конечно, хотелось бы, чтобы кто-нибудь ответил на вопрос: зачем жить? Но я не очень уверена, что это возможно в принципе.
— Разумеется, но некие попытки, предположения...
— Мне кажется, что когда есть ответ на вопрос, как жить, то недалеко и вопрос зачем. Можно взять любую нашу книжку — Даниэля Пеннака, Марию Парр, Аннику Тор, Мони Нильссон, Бьянку Пиццорно, Сильвану Гандольфи, Анджелу Нанетти, Дарью Вильке, Ульфа Старка. Вы читали, например, «Умеешь ли ты свистеть, Йоханна»?
— Да.
— Разве там не затрагивается вопрос о том, зачем жить? Дедушка в доме престарелых говорит с маленькими мальчиками о том, зачем и как он жил и что он считает самым важным в прожитой жизни. Здорово говорит…
Европейские писатели живут в обществе, где вопрос о том, зачем жить, по крайней мере в части его трансляции детям, решен. Во всяком случае, общество не сбивает детей и подростков с пути. Живут для себя, потому что жизнь — это прекрасно и ее можно сделать прекрасной вокруг себя, потому что есть семья, есть друзья, которым ты нужен, потому что есть достоинство, и это важно, потому что есть традиции, потому что есть общество, которому ты можешь быть полезен и им оценен, и так далее.
С другой стороны, разве можно от литературы ждать полного ответа на этот вопрос — не только от детской, но и от литературы вообще? Попытаться сделать так, чтобы вокруг тебя людям немножко легче жилось, дать им понять какие-то вещи, которые ты понимаешь, а они, может быть, нет. И вместе с ними поискать ответ на какие-то вопросы. Разве этого недостаточно?
— Вопрос открытый.
— Зачастую вопрос о том, зачем жить, скрывает вопрос о герое, которому можно было бы подражать, сильном и узнаваемом. Это потребность в модели, которая поможет выкарабкаться из окружающего болота повседневности. Но я как раз не очень люблю слишком харизматичных героев, они только сбивают с толку читателя. Для меня куда привлекательнее герой со слабостями или герой, совершающий нормальные человеческие промашки. Я не люблю героев из камня, которым потом надо ставить памятники. Я против увековечивания, только если на бумаге. Возможно, это отторжение наших детских стереотипов, мы же все пионеры в прошлом, комсомольцы. Мне маленькой не мешало жить даже то, что у меня папа был политзэк, а дедушка — Ленин. Только лет в одиннадцать-двенадцать я начала всерьез задумываться, что тут что-то не клеится. Но маленькой я во все это честно верила — и в пионеров-героев, и в торжество Революции. Даже была председателем совета дружины, то есть не вчера началось мое стремление куда-то идти, кого-то вести и так далее. Видимо, характер не позволял отсиживаться, каждому — свой крест. Мой, похоже, — пытаться расшевелить общество.
