— Почему будете делать более коммерческие проекты?
— Потому что пока мы не разобрались с формулировками закона ФЗ-436 об информации, наносящей вред физическому и психическому здоровью детей, мы очень большое количество текстов просто не можем издавать для детей (недавно дискуссия по применению ФЗ-436 возобновилась, но есть опасения, что это очередная «утка» и закончится видимостью дебатов и видимостью решений, как это уже было в ноябре 2013 года). Нам остается только издавать книги, сознательно завышая планку, ставя на все «18+» и организуя большую кампанию в сети, направленную на думающих родителей, с прямым посылом «Не обращайте внимание на маркировку: эти книги — для ваших детей». Проблема в том, что мы, таким образом, отсечем половину страны от своих книг, потому что, если мы поставим «18+», детские библиотеки и школы такие книги взять не смогут, а если возьмут, то станут жертвами первой же прокурорской проверки, которые стали нормой в библиотечной среде. По закону, например, книги, маркированные «6+», должны отстоять на сто метров от книг, маркированных «12+», а где возьмешь такие помещения?
Нас, издателей, поставили в такие условия, что, как бы мы ни промаркировали книгу, если в ней есть хоть одна острая и серьезная тема (развод или некомпетентность родителей, наркотики, алкоголь, гомосексуальность, секс и влечение между полами в любом его проявлении, да что там — просто половые органы в разрезе, насилие, рэкет, социальная несправедливость любого толка и т. д. и т. п. — то есть любые темы, на которые обычно пишутся подростковые книги), мы все время кого-то «подставляем» или обманываем — или библиотеку и школу, или магазин, или читателя, или государство, или самих себя.
Продаем русских авторов за границу
— А получаете ли вы еще какие- нибудь гранты?
— Да, но это смешные деньги в общей доле расходов. Есть во многих странах институты, которые помогают с переводами: французы оплачивают права частично, скандинавы иногда помогают оплатить часть печати книжек-картинок. В прошлом году мы получили очень маленькое количество грантов, может, 500 тысяч рублей; при наших затратах ежегодных в десятки миллионов рублей на производство, зарплаты, аренду эти деньги погоды не делают. Надо понимать, что все-таки каждая детская книжка обходится примерно в 450 тысяч рублей (и это только права и печать одного тиража), а то и больше.
— Возвращаясь к русским авторам: какой процент они у вас сейчас занимают от общего количества книг?
— Всегда было процентов двадцать, и нас за это все кому не лень ругали, сегодня благодаря сериям Ильи Бернштейна «Как это было» (книжки про войну с историческим комментарием) и «Родная речь» (лучшая проза ленинградской школы 50–70-х годов) и книгам новых авторов — Натальи Дубиной, Дарьи Вильке, Стаса Востокова, Эдуарда Шендеровича — стало под 40 процентов. Первый русский автор, которого мы издали, был поэт Олег Григорьев. Потом мы стали публиковать книги Екатерины Мурашовой, Сергея Седова, Натальи Нусиновой, Дины Сабитовой, поэзию Артура Гиваргизова, Сергея Белорусца, Григория Кружкова, Марины Бородицкой, Александра Тимофеевского, Эдуарда Шендеровича, Елены Аксельрод и других. Почти все прозаические произведения русских авторов мы продаем на Запад. Мы продаем права, чего вообще почти никто не делает. Последняя наша продажа — это книжка, которую здесь чуть не засудили за пропаганду гомосексуализма, а на самом деле великолепная театральная история про дружбу, наставничество и преемственность поколений «Шутовской колпак» — права ушли в американский Scholastic.
— И их переводят и издают за границей, после того как издали вы здесь?
— Конечно! Например, «Приключения Джерика» Натальи Нусиновой продали в Испанию, в Италию и во Францию. Другие книжки — в Чехию, Венгрию, Китай, Англию. Сейчас особенным спросом пользуются книжки с иллюстрациями Тани Кормер и хорошие подростковые тексты.
О смысле жизни
— Немного провокационный вопрос. Я, вероятно, прочитала большинство книг вашего издательства. И мне пришло в голову, что, наверное, все эти книги больше говорят о том, как жить. А мне не хватает, наверное, еще таких, которые говорили бы о том — зачем. Мне кажется, что у сегодняшних подростков довольно остро стоит этот вопрос — смысл жизни. А о нем нигде всерьез и по существу не говорится. В обществе присутствует дефицит смысла, вакуум.
Читать дальше
