М. Грашина - Языческий календарь. Миф, обряд, образ

Огонь, весело потрескивая, пожирал большие черные буквы, и снопы искр взметались к бледному ночному небу. Густой дым клубами вился над полями и белыми коврами повисал в воздухе. Фили- фьонка запела. Она разгребала веткой горящие угли и танцевала у костра на своих худущих ногах.

— Никаких дядюшек! Никаких тетушек! Никогда, никогда! Вимбели–бамбели–бю!

Муми–тролль и фрекен Снорк сидели рядом, любуясь костром.

— Как ты думаешь, что делает в эту минуту моя мама? — спросил Муми–тролль.

— Конечно, празднует, — ответила фрекен Снорк.

Таблички горели, и к небу взлетали фейерверки искр, а Фили–фьонка кричала:

— Ура!

— Я скоро усну, — признался Муми–тролль. — Значит, нужно собрать девять разных цветочков?

— Девять, — подтвердила фрекен Снорк. — И поклянись, что не произнесешь ни слова.

Муми–тролль торжественно кивнул головой. Он сделал несколько выразительных жестов, означавших «спокойной ночи, увидимся завтра утром», и зашлепал по мокрой от росы траве.

— Я тоже хочу собирать цветы, — сказала Филифьонка. Она выскочила прямо из дыма, вся в саже, но довольная. — Я тоже хочу с вами ворожить. Сколько ты знаешь колдовских заклинаний?

— Я знаю одно страшное колдовство, которым занимаются в ночь летнего Солнцестояния, — прошептала фрекен Снорк. — Это колдовство такое страшное, что у него даже нет названия.

— Сегодня ночью я способна на что угодно, — заявила Филифьонка и горделиво зазвенела колокольчиком.

Фрекен Снорк огляделась по сторонам.

Затем она наклонилась вперед и прошептала Филифьонке в самое ухо:

— Сначала надо обернуться семь раз вокруг себя, бормоча заклинание и стуча ногами по земле. Затем надо, пятясь, дойти до колодца и заглянуть в него. И тогда можно увидеть в воде своего суженого, ну, того, на ком ты женишься!

— А как его оттуда вытащить? — спросила потрясенная Филифьонка.

— Фу ты, там же только его лицо, — пояснила фрекен Снорк. — Лишь его отражение! Но сначала надо собрать девять разных цветочков. Раз, два, три! И если ты скажешь сейчас хоть слово, ты никогда не выйдешь замуж!

Костер медленно угасал, превращаясь в тлеющие угли, над полями начал носиться утренний ветерок, а фрекен Снорк и Филифьонка все собирали свои волшебные букеты. Иногда они посматривали друг на друга и смеялись, потому что это не запрещалось. Вдруг они увидели колодец.

Филифьонка пошевелила ушами.

Фрекен Снорк кивнула. От страха у нее побелела мордочка. Они принялись что‑то бормотать и выписывать круги, притоптывая ногами. Седьмой круг был самым долгим, потому что теперь им стало по–настоящему жутко. Но если уж начал ворожить в ночь на Иванов день, то надо продолжать, а то еще неизвестно, чем все кончится.

С бьющимся сердцем, пятясь, подошли они к колодцу и остановились.

Фрекен Снорк взяла Филифьонку за лапу.

Солнечная полоска на востоке стала шире, а дым от костра окрасился в нежный розовый цвет.

Быстро обернувшись, они поглядели в воду.

Они увидели самих себя, край колодца и посветлевшее небо.

Дрожа, они стали ждать. Они ждали долго.

И вдруг — нет, даже страшно сказать! — вдруг они увидели, как громадная голова вынырнула рядом с их отражением в воде. Голова какого‑то хемуля!

То был злой и ужасно уродливый хемуль в полицейской фуражке!

(Из собрания общин «Коляда Вятичей» и «Родолюбие»)