Анатолий Иванов - Публицистика

И о теории дистанции я завел речь только потому, чтобы еще раз убедить, скажем, самого себя, что, работая над произведением на современную тему, мне надо помнить прошедшее и представлять себе грядущее.

Вот как я понимаю в данном случае приведенные выше замечательные строки Сергея Есенина, вот как я понимаю принцип дистанции в творчестве.

Беда многих произведений на современную тему в том, что их авторы забывают именно об этой своеобразной дистанции между собой и своими героями, не очень четко представляют социальную сущность этих героев, не дают себе труда как следует подумать об историчности времени, о содержании и сущности эпохи, представителями которой являются их герои.

Вообще говоря, обладая способностью более или менее гладко складывать предложения и фразы, написать поверхностную повесть по определенной схеме нетрудно.

Но дело не в схеме. Мы привыкли пугать читателей, да и самих себя этим словом — схема. Стоит сказать «схематическое произведение», и приговор, как говорят, обжалованию не подлежит. А что такое схема? Я бы сказал, схема в литературе имеет такое же значение, как чертеж в технике. В конце концов в конструкции каждого, в том числе и высокохудожественного, произведения есть схема. По одному и тому же чертежу можно создать великолепную машину, которая будет служить людям годы и годы, но можно сделать и такую, что, не поработав и месяца, она будет представлять разве что кучу великолепного металлолома.

Чтобы написать хорошее произведение, надо изрядно потрудиться, надо прежде всего в социальном плане объяснить истоки характеров героев, и тогда будет понятно, почему один поступает так, а другой этак. Надо все повествование пропитать духом эпохи описываемого времени, надо уловить и отобразить объективную закономерность развития жизни — тогда будет понятно, почему один побеждает, а другой терпит крах. И тогда объективность бытия героев превратится в объективность социальную и историческую.

На обиходном литературном языке все это называется — облечь голую схему в плоть и кровь, вдохнуть в некие произвольно взятые писателем имена и фамилии жизнь, заставить своих читателей поверить, что это живые, настоящие люди, что они живут рядом с нами, они — наши современники.

…Каждое утро встает над землей солнце. Горячее и веселое, оно щедро заливает своим светом наши города и села. Оно ярко освещает идущих по улицам людей. Одни идут на завод, другие спешат в поле, третьи поднимаются на леса строящегося дома, четвертые входят в лаборатории, в школы, спускаются в шахты…

Это идут обыкновенные люди. Это идут необыкновенные люди. Это идут герои наших книг.

Ефим Николаевич Пермитин родился и вырос на Алтае. Двадцатилетним парнем встретил он революцию, успев до этого испытать и холод, и унижение, и подневольный, нищенски оплачиваемый труд, успев наглядеться на самодурство и скотскую жизнь власть и деньги имущих. И поэтому еще подростком начал задумываться о смысле человеческой жизни, а потом и о сути тех общественно-социальных процессов, которые происходят в толще народной. Вот почему уже первые его рассказы отмечены суровым и правдивым дыханием жизни, наполнены откровенным классовым содержанием.

В 1928 году появляется роман «Капкан», а через два года повесть «Когти», которые стали большим литературным явлением тех лет. В этих произведениях молодой писатель впервые в советской литературе смело изображает классовую борьбу в деревне кануна и начала коллективизации.

С покоряющей художественной силой выписаны герои романа-эпопеи «Горные орлы» — Селифон Адуев, Марина, Орефий Зурнин, Марфа Обухова и др. Люди земли, сыны и дочери своего народа, они олицетворяют его мощь и высокую вековую нравственность, они отдают все свои силы борьбе за его идеалы и чаяния. Мне кажется, что именно этими самобытными образами писатель и ответил здесь на извечный вопрос, вставший когда-то перед ним, рано или поздно встающий перед каждым: в чем смысл человеческой жизни?

Жизнелюбие Ефима Николаевича, неиссякаемый оптимизм поражали каждого, кто знал его. А ведь жизнь не раз поворачивалась к нему самой жестокой своей стороной… И еще поражали его трудолюбие, его суровая взыскательность к писательскому слову, к своим собственным произведениям. Не раз, не два и не три он возвращался к своим книгам, уже давно признанным читателями, переделывал их, совершенствовал, добиваясь наибольшей художественной выразительности. Его произведения проникнуты духом народности и партийности, в них проявилось незаурядное литературное мастерство Ефима Николаевича, они вывели его в ряд лучших романистов страны. Эти книги, исполненные высокого и трепетного полета, рассказывают без всякого приукрашательства о драматической и героической жизни народа, о его неустанной борьбе за торжество социалистических и коммунистических идеалов и в конечном счете убедительно отвечают на все тот же вопрос: в чем смысл жизни человека? Его произведения являлись образцом для начинающих литераторов, и, как всякие высокие образцы, они стояли и будут стоять заслоном на пути ремесленнических поделок, сереньких сочиненьиц, хилых и бездуховных беллетристических упражнений.