Е. Полевой - По ту сторону китайской границы. Белый Харбин

Так на месте прежней „белой мечты“ вырастает рожденный сознательной ложью „идейных“ руководителей антисоветского беженства тяжелый и душный „белый бред“. Те политические проходимцы и шарлатаны, которые собственноручно ткут эти узоры, конечно знают им настоящую цену. Одичавшая и опустившаяся эмигрантская толпа давно утратила способность отличать вздор от правды, и потому каждая нелепейшая строчка совершенно очевидной для всякого здравомыслящего человека брехни принимается ею за чистую монету.

И именно поэтому в довольно многочисленных и разнообразных в своем составе кадрах современной харбинской белой эмиграции нет ничего более жалкого, ничего более тупого, а потому и ничего более способного на какую угодно политическую гнусность, чем эти утратившие всякую способность логически мыслить статисты российской контрреволюции. Они действительно всегда готовы на все — на любое преступление, на любое гнуснейшее предательство, на какую угодно политическую низость, лишь бы так или иначе уязвить тех, кто стоит сейчас у власти в той стране, двери которой для них закрылись навеки. В зависимости от своих индивидуальных склонностей и технических способностей они готовы по любому заказу готовить безграмотные политические фальшивки и подделывать советские червонцы; стрелять в советских представителен или устраивать набеги на советскую территорию; одеваться в китайские военные мундиры и устраивать еврейские погромы; усыпать розами путь всякой иностранной армии, которая попыталась бы перейти границы СССР, и лизать грязные сапоги любого китайского маршала или даже его судомойки, если этот маршал, хрипло икнув после сытного обеда, изволит выразиться неодобрительно о коммунистах; изображать из себя благоговейно молящуюся толпу на панихидах по „зверски убиенном большевиками императоре всея России“ и врываться в советские консульства в погоне за вездесущим Коминтерном и плохо лежащими деньгами.

Не уставшие еще надеяться на возврат прочно похороненного Октябрем любезного их сердцу прошлого большие акулы и идейные вдохновители российской контрреволюции хорошо учитывают эти способности окружающей их мелкой шпаны эмигрантских кадров и умеют их использовать в надлежащее время и в надлежащем месте. И в своеобразной и неповторимой в других местах харбинской обстановке они прежде всего обволакивают этими выплеснутыми из Советской страны человеческими помоями весь китайский административный и судебный аппарат Харбина для того, чтобы заставить его лить воду на их мельницу и загребать китайскими руками тот жар, который не дается в их собственные руки.

Каждого, кому приходилось за последние годы переезжать через границу СССР и Китая между 86-м разъездом Забайкальской железной дороги и ст. Маньчжурия КВЖД, всегда сразу поражало одно обстоятельство: как только поезд остановился у перрона ст. Маньчжурия, в вагон входили 2—3 китайских офицера в сопровождении стольких же китайских солдат и одного или двух русских одетых в энглизированную форму таможенных чиновников. На фоне неуклюже сидящих китайских военных мундиров и заплывших жиром или грязью китайских военных физиономий эти всегда безукоризненно чистые, одетые изящно и с иголочки, хорошо упитанные, чисто выбритые и держащиеся с холодно-вежливой военной выправкой русские немедленно бросались в глаза. Впоследствии вы все расшифровывали: один из них барон Гюне, другой — представитель какой-нибудь иной столь же аристократической фамилии.

Вы могли, подумать, что эти русские сопровождают китайский охранный контроль в скромной роли переводчиков или чего-нибудь подобного. О, нет! Они — главные действующие лица в этом контроле. Китайские офицеры, которых они сопровождают, очень часто почти не говорят по-русски, а советские документы и визы для них почти то же, что для нас китайская грамота. Они скорее ассистируют, чем проверяют ваши документы. Ключ к этой проверке не у них, — он в руках у российского эмигранта, бывшего остзейского барона Гюне и достойных его однокашников. Это он произносит над вашим ухом деревянным голосом опытного жандарма:

— Ваши документы!

И вы чувствуете сразу, что проходите не китайский, а белогвардейский контроль. Понятно, что руки у этого барона связаны: он не сможет, как делал это другой барон, несколько лет назад терроризировавший Монголию и прилегающее к ней Забайкалье, ни посадить вас в вагон к своему медведю, ни поджарить вас на плите, ни залить вам горло раскаленным металлом, ни вырезать из вашей спины пару добрых ремней; но нескольких его слов будет достаточно, чтобы китайский военный контроль, который, он сопровождает, срочно проникся убеждением в том, что вы опаснейший и по горло начиненный динамитом агент Коминтерна.