Эрнст Юнгер - Уход в лес

Когда мы говорим «одиночка», мы подразумеваем – «человек», а именно лишаем это слово того привкуса, которое оно приобрело в течение последних двух столетий. Мы имеем в виду свободного человека, каким сотворил его Бог. Этот человек ни в коей мере не является исключением и не представляет собой элиту. Напротив, он скрыт в каждом, и различия проистекают скорее из той степени, в какой одиночка способен осуществлять данную ему свободу. В этом некто должен ему помочь – некто мыслящий, некто знающий, как друг, как любящий.

Можно выразиться и так: человек спит в Лесу. В тот момент, когда он, просыпаясь, осознает свою силу, порядок восстанавливается. В принципе, все повышения ритма истории можно объяснить тем, что человек периодически заново себя открывает. Всегда существуют силы, которые хотят скрыть его под маской, то тотемистической, то магической, то технической. И тогда растёт оцепенение, а вместе с ним и страх. Искусства окаменевают, догма становится абсолютной. И всё же с древних времён повторяется такой спектакль – человек срывает маску, и веселье следует за этим, ибо оно есть отражение свободы.

Под властью чар могущественных оптических иллюзий, привыкли смотреть на человека, как на песчинку по сравнению с его машинами и аппаратами. Но всё же аппараты были и остаются кулисами низкого воображения. Человек их изготовил, и он же может их разрушить, или придать им новый смысл. Оковы техники можно разорвать, причём способен на это именно одиночка.

Осталось указать на возможность ещё одной ошибки – имеется в виду доверие к чистому воображению. При этом можно допустить, что оно способно привести к своего рода духовной победе. Однако, этот факт не может служить оправданием для основания новых школ йоги. Эта победа мерещится не только многочисленным сектам, но и особого рода христианскому нигилизму, обесценивающему вещи. Всё же нельзя довольствоваться познанием Истины и Блага, сидя на верхнем этаже, пока в подвале с ближних сдирают шкуру. Также невозможно сейчас в духовном плане находится не только в безопасном, но даже просто в превосходящем положении, хотя бы уже потому, что неслыханное страдание миллионов порабощённых вопиет к небу. Испарения живодёрен всё ещё носятся в воздухе. Рядом с такими вещами мошенничать нельзя.

Поэтому нам не дано пребывать в воображаемом, хотя именно воображение и придаёт действиям их основополагающую силу. Борьбе за власть предшествуют корректировка и отбрасывание образов. Это та причина, по которой мы не можем обойтись без поэтов. Они заведуют ниспровержением, и ниспровержением тиранов тоже. Воображение, а вместе с ним и песнопения, принадлежат уходу в Лес.

Мы хотели бы вернуться ко второму из использованных нами образов. Что касается исторического мира, в котором мы пребываем, то он подобен быстро двигающемуся транспорту, который предлагает нам то комфортную, то приводящую в ужас поездку. Это то «Титаник», то Левиафан. Поскольку всё движущееся завораживает взгляд, для большинства пассажиров Корабля остаётся скрытым то, что они одновременно пребывают в совсем ином царстве, там, где господствует полный покой. Второе из этих царств настолько превосходит другое, что кажется, будто оно обращается с первым как со своей игрушкой, как с одной из своих манифестаций, которых у него огромное множество. Второе царство – это гавань, это родина, покой и защищённость, которые каждый несёт в себе. Мы называем это Лесом.

Мореплавание и Лес – что, кажется, труднее, чем объединить столь далёкие друг от друга образы. Подобный антагонизм гораздо ближе мифу – так, похищенный тирренскими моряками Дионис повелел виноградной лозе и плющу оплести весла и вырасти выше мачт. Из этих зарослей выскочил тигр, разорвавший разбойников.

Миф отнюдь не доисторичен; он есть вневременная реальность, возвращающаяся в истории. То, что в наше столетие мифы вновь обретают смысл, можно отнести к добрым предзнаменованиям. Так и сегодня ещё могущественные силы уводят человека в открытое море, всё дальше в пустыню, в свой мир масок. Но путешествие перестаёт быть пугающим, когда человек вспоминает о своей божественной силе.

Два факта должны мы осознать и признать, если хотим из положения сплошного цугцванга перейти к обдуманной партии. Во-первых, нам нужно понимать, что, как мы видели на примере выборов, только крохотная доля огромных человеческих масс способна противостоять могучим фикциям времени и тем угрозам, которые они излучают. Разумеется, эта доля способна заменить собой остальные. Во-вторых, нужно понимать что, как мы видели на примере Корабля, сил современности не достаточно для сопротивления.