Справедливости ради надо сказать, что пафос разрушения несла не только интеллигенция. В двадцатом веке к этому подключился и простой народ. Это было вызвано кризисом церкви, выхолащиванием христианской этики, культуры, из-за того что с восемнадцатого века государство поставило духовенство под жесткий контроль. Люди перестали воспринимать церковь как авторитетную и независимую религиозную систему, видя в ней лишь часть государственного механизма подчинения.
— Существовало ведь и подлинное христианство — Серафим Саровский, оптинские старцы...
— Да, была монастырская культура высочайшего уровня, утонченное богословие. Но никакого влияния на общественную жизнь они не оказали, потому что государство их не замечало; они были выведены за рамки официальной системы. А народ либо находился на архаичной стадии обрядового христианства, где вообще нет места рефлексии, либо, как большинство наших революционеров (многие из которых выходили из священнических семей), видел в этом глубокую ложь. И русский коммунизм в этом смысле тоже сформировался как форма религиозного протеста. В отличие от Маркса, ярого атеиста, русские марксисты были людьми религиозного склада мышления. Это любопытный феномен, который на нехристианской почве порождает эффект антихриста: утопия, становясь идолом, как всякий идол, требует жертв и пожирает живых людей.
Цивилизационный люк
— Как по-вашему, были шансы у Николая Второго избежать катастрофы 1917 года?
— С одной стороны, история показывает, что император был обречен: вопрос стоял лишь о том, при каких обстоятельствах наш самодержец сойдет со сцены, — и, надо отдать ему должное, Николай сделал это наиболее достойно. В прошлом столетии были разрушены все формальные и неформальные империи. Двадцатый век стал веком национальных государств — за исключением США и СССР, имперских образований следующей формации. С другой стороны, выходом из патовой ситуации могла бы стать «народная монархия». Царское правительство недооценило эмансипацию народа. Что поражает в России начала прошлого века, так это обилие всякого рода съездов и советов: профессиональных, земских, научных, промышленных, партийных. Но государство не смогло вписать этот порыв к самоуправлению в политическую систему. А вот большевики потом эти движения оседлали, и именно Съезд Советов считался у нас верховным органом управления до 1993 года. По сути, советская система была «народной монархией», только место христианской церкви в ней заняла коммунистическая партия, со всеми вытекающими последствиями…
Обращение великого князя Михаила Александровича к народу с просьбой подчиниться на время думскому правительству, пока Учредительное собрание не выразит «волю великого русского народа нашего»
— Манифест 17 октября 1905 года не решал эту проблему?
— Сам Николай Второй рассматривал Государственную думу как вариант Земского собора, как способ привлечения лучших сил народа к государственному правлению. Манифест 17 октября не стал конституцией в западном смысле: перехода реальной власти к парламенту не произошло. Именно это и вызвало большое раздражение у элит. В то же время система выборов была устроена так, чтобы отсечь от участия в Думе массы крестьян. Вообще, царь ориентировался на патриархальную модель, полагая, что народ как жил, так и живет в наивной и бесхитростной вере в Бога и царя. До поры до времени так и было. Но само государство инициировало освобождение крестьян, дало им гражданские права, развивало народное просвещение. К 1917 году уровень грамотных среди рабочих достигал сорока процентов. А что читали эти грамотеи? Антиправительственные листовки и левые газеты. В итоге если духовная связь царя с народом и оставалась, то механизмов ее актуализации практически не было. Император пытался опереться на военную элиту, но именно она его и предала.
Нельзя не отметить удивительного сходства тогдашней ситуации с нынешней. По сути, наиболее яро против действующей власти выступали именно те, кто только благодаря ей и существовал в России. Потому что как только умеренно авторитарный режим рухнул, либеральную общественность смыло без остатка. Как тогда, так и сейчас оппозиционеры питают иллюзию, что достаточно объявить свободные выборы, и в России восторжествует западная общественная система. Но если она и восторжествует, то быстро погибнет вместе со страной. Ведь что показывает пример Романовых: генеральная линия развития России — это развитие цивилизации личной ответственности. Консолидирована она может быть в лице монарха, президента, генсека, как угодно назовите, но это именно личная ответственность.
Читать дальше
