Юлия Идлис - Рунет. Сотворенные кумиры

Актриса заметила, что у нее еще припасено шампанское.

Владимир Путин не отказался от угощения, и тут же в комнате появилась бутылка шампанского. «Кто может открыть шампанское?» — спросила Алиса Бруновна.

«Я могу», — с готовностью отозвался Владимир Путин.

«Ну неправда! Я знаю, что Вы хороший мужик, но что до такой степени!..» — воскликнула актриса.

(Полит. ру, из «Стенограммы встречи Путина с Алисой Фрейндлих», 15 декабря 2004)

http://www.polit.ru/

В октябре 2008 года, когда в России появились первые признаки финансового кризиса, охватившего Запад, Паркер отреагировал на серию «кризисных» постов Антона Носика и Норвежского Лесного следующей записью:

«Носег с Лесным продолжают нагнетать за кризес. Не знаю, участвует ли Лесной в новом проекте Носега, но очевидна попытка нагнать страху с тем, чтобы хорошо стартанутъ финансовый ресурс, которым сейчас управляет Носег. То есть, в идеале им нужен полный пиздец с падением банков, очередями вкладчиков и тому подобной хуйней. Как для РБК в 98-м».

В том же октябре 2008-го Паркер прокомментировал заявление Владимира Путина по поводу повышения рождаемости в стране («Здесь очень важно, чтобы мы все свои обязательства выполняли ритмично. Я имею в виду родовые сертификаты, материнский капитал, чтобы все вовремя индексировалось. У нас для этого есть все возможности, несмотря ни на какие мировые финансовые кризисы»): «Такое ощущение, что они там стебуццо все над страной».

В ответ на пост Антона Носика о том, что «основная особенность интеллигенции. — это неумение и неготовность ходить строем», Паркер написал: «Я бы усовершенствовал формулу. Основная особенность интеллигенции, в моем понимании, — это неумение и неготовность».

«В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что-то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками». (Толстой Л.Н. «Война и мир», в 4 томах. Том 2. — М.: Эксмо, 2010.)

Остраннение — термин, введенный В.Б. Шкловским первоначально для обозначения принципа изображения вещей у Л.Н. Толстого. Шкловский так определяет «прием остраннения»: «не приближение значения к нашему пониманию, а создание особого восприятия предмета, создание “видения” его, а не “узнавания”». При остраннении вещь не называется своим именем, а описывается как в первый раз виденная. ( http://www.ec-dejavu.net/o/Ostranenie.html). — Прим. ред.

На самом деле запись должна выглядеть так: «А история актуальная, блядь».

«<.>Через час поток тех, кто уходил с кладбища, стал больше того, который только еще двигался к нему. Я тоже собирался уйти. Из-за дождя я уже почти ничего не видел впереди себя. И тут я услышал, как кто-то сказал кому-то:

— Смотри, это что за ребята там стоят?

Я невольно посмотрел по сторонам. И я был ошарашен. Я не видел этой трибуны из-за ливня. Она возникла из ниоткуда, как в кино. Я даже отшатнулся, когда поднял глаза и увидел ее слева, в двадцати метрах от себя. Трибуна была обтянута черным и стянута красной полосой. На этой трибуне прямо перед собой я увидел человека, похожего на генерального прокурора. Он стоял, держа в руке зонтик. Честно говоря, я и подумал только одно: ну до чего похож. Я посмотрел на тех, кто стоял рядом с ним, и мне вдруг стало ясно: да, это генеральный прокурор. Он это, он. Ведь рядом с ним стояли председатель Госдумы России Борис Грызлов, председатель Совета федерации России Сергей Миронов, глава администрации президента России Дмитрий Медведев, представитель президента в Южном федеральном округе Владимир Яковлев, мэр Москвы Юрий Лужков, губернатор Санкт-Петербурга Валентина Матвиенко, президент Северной Осетии Александр Дзасохов. Не было только членов правительства страны и ее президента, который, впрочем, заезжал ведь сюда уже днями, а значит, в этот раз его присутствие и не считалось необходимым.

<���…>

Потом митинг объявили закрытым, и его участники сошли с трибуны. Поразительно, но никто, кроме журналистов, к ним не подошел. Людям от них ничего было не нужно. От них никто уже ничего не ждет. Никто даже не ждет, что они подойдут к могилам на кладбище Беслана. Я понимал в этот момент: люди, которые прилетели из Москвы в Беслан на траурный митинг, просто никому не нужны.