журнал Русская жизнь - ВПЗР - Великие писатели земли русской (февраль 2008)

Есть снимки художественные, но достаточно и безыскусных. Фотографирование в начале века было доступно многим, но казалась еще делом важным - снимались не для баловства, а на память, для будущего. Требовалась выдержка - и фотографу, и модели. Фотографы хотели красоты, подражали художникам. Репортеры спешили быть в нужном месте в тот самый момент.

Пейзажи, события, люди - сами по себе, группами, толпами. Фотографии толпы - неприятные, тревожные - когда людей много, агрессия сгущается. Причем не важно, кто слит в толпу - каторжане на пересылке, рабочие на демонстрации, аристократы в барских нарядах на знаменитом эрмитажном карнавале 1903 года, солдаты перед отправкой на фронт, люди, ставшие революционными народными массами.

Самые симпатичные снимки - групповые. Хорошо вместе: семьей, сослуживцами, однополчанами, труппой, пожарной командой, кружком любителей лыжного спорта, расчетом стрелковой батареи, революционным комитетом Черноморского флота, на «Башне» В. Иванова, на танцах в доме коллежского регистратора А. Панова в Боровичах, во время опытов над собакой вместе с физиологом И. Павловым. Солдатам генерала Корнилова, братавшимся с войсками Временного правительства, тоже было хорошо.

Портреты часто удивляют - мало красивых людей. Балерина Карсавина, конечно, исключительно миловидна, Гиппиус - дивная сирена, подол белого платья плавником закрутился вокруг ног, Андрей Белый - прекрасный серьезный юноша, художник Головин импозантен, хотя и полноват. Но даже артистки тогдашнего МХТ лицом простоваты, не чета нынешним. Мещанки и простолюдинки корпулентные, круглолицые, без косметики. А у каждой второй дамы в роскошной шляпе - нос бульбочкой, у третьей - уточкой. Но нет и ужасных лиц. Даже Распутин - хоть и демонический, но позер. Пожилые террористки в тюрьме Акатуя не привлекательны, но и не страшны, одна в пенсне. Евреи в местечке Подолье физиогномически схожи с русскими крестьянами - все беднота изможденная, костяшки скул протыкают кожу. Один урод и упырь на всю книгу - В. Ульянов после выхода из австрийской тюрьмы. Фотография не ретуширована. При советской власти такую бы не напечатали.

При советской власти дореволюционная Россия виделась натурам романтическим землей мифической - там жили поэты, шуршали юбками гимназистки, окна закрывали кремовыми шторами, репетировал Мейерхольд, проходили думские выборы, адвокат возглавлял Временное правительство, офицеры честь имели, сельские учительницы читали крестьянским детям Пушкина. А вот смотришь сейчас на фотографию этой учительницы и видишь, что с такой физиономией ее ни в гимназию, ни замуж не возьмут. И адвокат в правительстве для нас, переставших быть советскими, - эка невидаль, и балы-карнавалы, и босяки, и попы, и нувориши, и отдых в Ницце, и крестный ход в Сарове, и толпы не первомайских и не ноябрьских демонстраций на городских площадях.

Теперь не восстановишь, в каком году после падения прежнего режима дореволюционная Россия перестала быть страной, которую мы потеряли, и превратилась в понятную родину. Расслоившуюся на сословия, с богатеями и беднотой, заводчиками и лавочниками, с жирной столицей и обиженными окраинами, с избытком французских товаров и не имеющих на них средств покупателей, с шансонетками и антрепризами, казаками и богомольцами, с венчающимися, а не брачующимися, с уличной рекламой, а не лозунгами про КПСС. Нам все кажется, что после революции конца ХХ века (которую когда-нибудь, может быть, назовут консюмеристской) мы повернулись только к Западу. Но мы и забыли, что собирались поворачиваться назад, и поворотились. Обрели прошлое, которое было нам раньше не вполне понятно.

Теперь, когда мы знаем цену революционной фразе, думским дебатам, разговорам о благе страны и народа, закладным на квартиру, учебе за границей, щедрости и коварству меценатов, пошлостям светских барышень, юристам во власти - теперь мы, конечно, дореволюционных русских не идеализируем. Мы их понимаем, и уже не задаем тупых вопросов, вглядываясь в (когда-то казалось - прекрасные) лица на старых фотографиях: как же вы не заметили, что империя рушится, как пошли брат на брата, почему нацепили красный бантик на грудь-колесом, почему малевали черные квадраты, расписывали занавес в Мариинском театре и катались на коньках, пока вокруг все шло прахом, зачем перли с фронта с песней, заседали в революционных комитетах? Как допустили? Где были? Что делали? Ели вишневое варенье?