журнал Русская жизнь - Секс (июнь 2008)

Неочевидно, что эта возможность реализовалась бы, причем даже в том случае, если бы англосаксы помогали нам своими массированными стратегическими бомбардировками Германии. Бомбардировки эти были нам полезны только в том плане, что отвлекали бы на себя значительную часть истребительной авиации Рейха, соответственно, уводя ее с Восточного фронта. Немецкая промышленность от этих бомбардировок страдала в гораздо меньшей степени, чем того хотелось бы, выпуск продукции рос вплоть до осени 1944 года. Снижаться он начал только тогда, когда советские войска с востока, а англо-американские с запада начали просто захватывать немецкие предприятия в ходе наземного наступления. Если бы не было наступления с запада, то заводы Франции, Бельгии, Голландии, немецкого Рура продолжали бы работать, отправляя свою продукцию на Восточный фронт.

Конечно, уральские, поволжские и сибирские заводы, находившиеся в абсолютной недосягаемости для немцев, гнали бы продукцию на тот же фронт в гораздо больших количествах, продолжал бы поступать к нам лэнд-лиз (без которого мы, согласно послевоенной историографии, тоже, как и без Второго фронта, легко могли бы обойтись, хотя во время войны почему-то требовали его как можно больше). Вот только вопрос: осталось бы кому на этой технике воевать? Ведь уже в 1944 году в Советскую армию начали призывать 17-летних. Поэтому война для нас закончилась в мае 1945 года очень даже вовремя. И когда советские войска штурмовали Берлин, у немцев уже не было никакого тыла и почти никакой военной промышленности. Сопротивление велось из чистого отчаяния и из призрачной надежды, что союзники перегрызутся между собой. Если бы за спиной немцев оставалось пространство до Ла-Манша с соответствующим промышленным потенциалом, они бы сопротивлялись гораздо активнее, война бы, как минимум, заметно затянулась. Полмиллиона немецких военнослужащих, убитых и взятых в плен англичанами и американцами в 1944-1945 годах в случае отсутствия англичан и американцев воевали бы против нас (причем гораздо более упорно, чем против англосаксов). Даже потеряв Берлин, немцы перенесли бы столицу куда-нибудь на запад, например, в Бонн. Хватило бы нам ресурсов на захват всей Европы? Можно предположить, что скорее да, чем нет, но такой триумф стоил бы СССР еще несколько сотен тысяч жизней. А может быть, наши войска увязли бы в немецкой обороне где-нибудь на западе Германии. После этого союзники все же открыли бы Второй фронт, Европу тогда поделили бы несколько иначе, чем в получилось в реальности. Обсуждать послевоенные политические последствия другого варианта передела Европы (вплоть до полного ее захвата Советской армией) достаточно бессмысленно. Скорее всего, все закончилось бы так, как закончилось - перестройкой, гласностью и развалом соцлагеря.

Таким образом, обоснованность наших претензий к союзникам по поводу затягивания со Вторым фронтом, мягко говоря, неочевидна. Спешка с проведением десанта в Европу с его последующим провалом отнюдь не облегчила бы нам жизнь (даже если цинично исходить из того, что судьба англосаксов не волновала нас в принципе).

У проблемы Второго фронта в плане того, кто кому и сколько был должен, есть еще один аспект, который отечественная историография вообще не принимает в расчет. Дело в том, что от нас тоже просили открыть второй фронт. Просила страна, находившаяся в гораздо более отчаянном положении, чем мы даже в худшие дни 1941-1942 годов. Речь идет о Китае.

Эта страна вступила во Вторую мировую раньше всех. Европоцентризм отечественных и западных историков привел к тому, что датой начала войны считается 1 сентября 1939 года, день нападения Германии на Польшу. На самом деле, такой датой надо было бы считать 7 июня 1937 года, когда японцы начали агрессию против Китая. Если не 19 сентября 1931 года, когда Япония начала захват Маньчжурии. Однако война между обитателями Дальнего Востока удостоилась быть присоединенной ко Второй мировой лишь после того, как Япония напала на США. Как будто после этого японо-китайская война, продолжавшаяся, фактически, уже десять лет, каким-то образом изменилась.

Логично видя в Японии противника, Москва в 30-е годы исходила из принципа «враг моего врага - мой друг», забыв даже войну с гоминьдановцами за КВЖД осенью 1929 года и естественные идеологические симпатии к китайским коммунистам. После начала японской агрессии против Китая СССР стал оказывать ему полномасштабную военную помощь (включая прямое участие в боевых действиях советских военнослужащих), забыв об идеологии. Коммунистам было приказано подчиниться Гоминьдану и вместе воевать против внешнего врага. Только благодаря этой помощи Китай смог продержаться. Американский генерал Клэр Ченнолт с 1937 года командовал американскими летчиками-наемниками, воевавшими в Китае против Японии (после того, как в 1941 году в войну вступили США, наемники превратились в военнослужащих 14-й Воздушной армии). Он был яростным антикоммунистом, при этом одна из глав его мемуаров «Путь бойца» представляет собой панегирик советской помощи Китаю вообще и действиям советских летчиков в небе Китая в частности. Только самолетов, причем самых современных на тот момент, Китай получил из Союза 900 штук, счет поставок артиллерийского и стрелкового вооружения шел на тысячи и десятки тысяч единиц. Но это было только до 22 июня 1941 года. После начала Великой Отечественной нам стало как-то не до Китая. Более того, нам стал очень важен мир с Японией, ибо войны на два фронта СССР безусловно бы не выдержал. Поэтому помощь Китаю сразу и резко прекратилась.