журнал Русская жизнь - Девяностые (июль 2008)

Как и все алкоголики, он пробовал лечиться. Сходили к бабке, она дала травок, наговорила. «Долго не пил, месяца полтора», - говорит Мария, и я понимаю, что это были счастливейшие дни за последние три года. Но вот на прошлый Новый год, само собой, развязал, и пока Мария отлучалась - как-то тихо-тихо, от стола с остатками праздничной еды, - успел повеситься на шланге от водообогревателя. Тогда она, подняв переполох и перерезав шланг, спасла ему жизнь; Дима долго приходил в себя в больнице, ничего не помнил - амнезия, ему говорили: «Поскользнулся - упал», потом все-таки всплыло, он был потрясен, плакал. Потом все возобновилось, и совсем маленький Дениска, показывая на черные мамины синяки, улыбался и говорил: «Папа?» - он так ассоциировал папу, это была папина примета. Денег не было, Ш-ны носили им еду, помогали и Димины родители. Катя, еще до развода, подавала на алименты, так что ж, мертвому припарки. Диму никуда не брали - да он и не очень-то хотел.

На какое- то время, после очередного кровавого побоища, они таки разошлись, и Дима немедленно и демонстративно привел к родителям девицу, показать, что он по-мужски востребован (да ведь на всякую же горизонтальную особь мужеска полу у нас найдется какая-никакая девица!), и Катя не отстала -она тоже востребованная, «привела в дом мужчину», вдовца с двумя детьми, имени которого, впрочем, Мария не может вспомнить, называет просто - Расторгуев. (Жену Расторгуева убили по дороге с работы - она, уборщица на автовокзале, нагрубила какому-то уголовнику, и он догнал ее в лесочке и так просто, незамысловато несколько раз ударил ножом. «А чтобы не возникала». Убийца отсидел семь лет и вернулся в костюме с иголочки, потом завербовался на север, жизнь хороша.) Расторгуев тоже пил. В этой черной дурной бесконечности как-то рос ребенок (Денис и сейчас плохо говорит, знает к трем годам несколько слов).

Потом семья воссоединилась. Семья Димы распродала остатки деревенской недвижимости, взяли кредит на строительство нового дома (и хороший же дом, я видела) - и домик напротив освободился. Какое счастье - своя жилплощадь, две комнатки да кухня, какой простор! Молодые, так сказать, отделились.

Мария, однако, успокоения не нашла. «Я обманывала начальство, сбегала с работы - она рядом тут, - чтобы посмотреть, как Денисочка. Жив ли, накормлен ли, не обижают ли. Так, подойду, взгляну в окошко. А иногда и войду - дверь нараспашку, они пьяные лежат, мальчик голодный весь, описанный, ревет, а они и не слышат». Тогда она забирала мальчика, и все начиналось вновь. Побои, угрозы, погромы.

В 2007- м Катя подала на развод. Дима на суд не явился, их развели без него. Он долго не верил, что развели, потому что Катя никак не могла получить свидетельство -ни у нее, ни у матери не было никогда свободных этих двухсот рублей, чтобы заплатить за корочку. Они - уже разведенные - снова стали жить, и только в мае этого года Катя решила уйти окончательно. Вместе с Марией они тихо-тихо, контрабандой забрали ее вещи - одежду, телевизор - и заперли в сарайчике. Катя окончательно вернулась домой. Все-таки у нее были работа, сын, заботливые родители, какие-то остатки воли к жизни. У Димы остались только бешенство, злость, только смертельная обида.

В аккуратно побеленном домике Ш-ных выбиты стекла.

«В этот роковой день», - говорит Мария и - впервые за несколько часов разговора - начинает плакать по-настоящему. До того - только всхлипывала.

12 июня он ударил Марию под челюсть, сбоку, - она показывает и морщится. От удара раскрошились три задних зуба. Надо ставить мост, это нечеловеческие деньги. Вызывали милицию, есть административный акт. На лице шрам - царапал лицо.

А в роковой день 14 июня, говорит она, он пришел снова, пообещал взорвать газ и ударил старика по почкам - сильно, ногами, от души.

Катя с Дениской спали. Старик лежал на полу, корчился.

- И я поняла, что сейчас он будет убивать моего мужа, что он уже не остановится.

Мария прыгнула на Диму, сбила с ног, навалилась сверху и сжала горло руками.

И когда из ушей у него брызнула кровь - опомнилась.

- Сто пятая, часть первая, - объясняет следователь Саргатской районной прокуратуры Илья Лесовский, молодой человек в приталенной рубашке и с модной стрижкой. - Умышленное. От шести до пятнадцати.

- Разве это не было самообороной? Чужой дом. Чужая семья. Нападение на хозяина… Три судимости у погибшего…

- Ну конечно, еще будут экспертизы, не исключен аффект… бывает и переквалификация. Но прошло некоторое время с нанесения телесных повреждений, то есть он ударил ее в челюсть не в этот день. Они сами пустили его в дом.