журнал Русская жизнь - Страхи (сентябрь 2008)

- Нет, не танки, - не меняя тона, говорит Лукьянов. - Надо было сплотиться тем силам, которые были за сохранение Союза. У нас были результаты референдума, формулировка, которая выносилась на референдум, была написана мной (если кто не помнит: «Считаете ли вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?» - над расплывчатостью этой формулировки в 1991 году многие смеялись. - О. К.). Распад Союза не был предопределен.

Среди бывших соратников Горбачева (в «Русской жизни» об этом говорил бывший председатель Гостелерадио СССР Леонид Кравченко) распространено мнение, что распад СССР был именно что предопределен - когда председателем Верховного Совета РСФСР стал Борис Ельцин, и что если бы Горбачев направил руководить Россией кого-то из тяжеловесов - Лукьянова или премьера Николая Рыжкова, - Ельцин бы проиграл им.

- Ну, у Горбачева не было возможности отправить меня руководить РСФСР, - Лукьянов делает паузу, дожидаясь моего «почему?», и продолжает: - потому что я бы не согласился. К тому моменту шла почти открытая война между мной и Горбачевым. Я уже не верил, что он хочет сохранить Союз. Я уже боролся самостоятельно.

В «Матросской тишине» Лукьянов просидел полтора года. Вопрос об отношениях с сокамерниками оказался бессмысленным - в камере бывший председатель Верховного Совета СССР сидел один. «Но заключенные меня уважали, потому что я феню знаю. Нас же учили фене, я даже экзамен по ней сдавал, оказалось, помню».

У поэта Осенева было стихотворение, посвященное друзьям, - «Приходите, Булат и Белла, и Танечка, и Андрей». В оппозиционных газетах начала девяностых много раз писали, что первым вопросом Лукьянова жене на первом тюремном свидании было: «Приходили ли Булат и Белла?» Не приходили.

- На самом деле я их и не ждал, не было между нами никакой особенной дружбы. Журналисты уцепились за одно стихотворение, а вообще у меня дома бывали разные поэты - я действительно их приглашал, но не потому, что мы как-то дружили, а потому, что у меня хобби такое.

Хобби у Лукьянова интересное - он собирает голоса. В молодости с большим магнитофоном ходил к памятнику Маяковскому и в Политехнический музей записывать голоса поэтов, в «Современнике» записывал спектакли, покупал у журналистов диктофонные записи с интервью иностранных звезд, сам записывал голоса знаменитых писателей - Михаила Шолохова, Леонида Леонова, Юрия Бондарева. Многие приходили записываться к нему домой - кроме Булата Окуджавы и Беллы Ахмадулиной, у Лукьянова бывали Евгений Евтушенко, Ярослав Смеляков («Ярослав Васильевич - мой учитель») - да много кто бывал, в общем. В коллекции - более 500 голосов писателей, поэтов, артистов, политиков.

- По-настоящему я дружил из них из всех, пожалуй, только со Львом Николаевичем Гумилевым. Он умер, когда я был в тюрьме, это меня потрясло. Познакомились мы в конце шестидесятых, я помогал ему отбить в суде наследство Анны Андреевны Ахматовой, чтобы передать ее архив в Пушкинский Дом. На этой почве подружились, и общались до самого моего ареста.

Видимо, следствием влияния Гумилева стало то, что Лукьянов называет себя евразийцем и следит за высказываниями самого знаменитого евразийца в мире - Александра Дугина, обижаясь на него, судя по всему, всерьез:

- Представляете, Дугин числит меня руководителем масонской ложи. Вы же не верите в это, надеюсь?

На события девяностых у Лукьянова взгляд гораздо более трезвый, чем можно ожидать от руководителя совета старейшин российской компартии:

- В приватизации, я считаю, виноваты коммунисты, директора предприятий, которые однажды поняли, что собственность, которой они управляют, может принадлежать им по-настоящему. Ну и комсомол, конечно, хорошо себя проявил. Фамилия последнего секретаря ЦК ВЛКСМ была Зюкин, вот и я наших комсомольцев называю - зюкины дети.

Он вообще любит афоризмы. На мой банальный вопрос о том, как ему в 78 лет удалось сохранить такую физическую форму, отвечает, что придерживается «принципа велосипедиста - пока крутишь педали, не упадешь». Педали Лукьянова - это не только стихи и законопроекты, но еще и альпинизм, которым он увлекается еще со студенческих лет. В горы перестал ходить совсем недавно - да и то не факт, что навсегда.