журнал Русская жизнь - Гражданская война (октябрь 2008)

Зрители, в основном, потешаются над Питтом, он действительно тут неплох, пожалуй, это его первая выразительная роль со времен «Джонни-замши» (особенно хороши предсмертная улыбка в платяном шкафу и спортивное питье воды уголком рта), но на самом деле фильм держится на кривых (см. соответствующие сцены в халате) ногах Джона Малковича, чье лицо в этом кино приобрело ту неподдельную помятость, которая была присуща одним только актерам Свердловской киностудии в период ее непродолжительного расцвета. Недурен, конечно, и Клуни, который весь фильм бегает трусцой и по немолодым девкам, а также конструирует в подвале некий аппарат (sic!), представляющий из себя смесь тренажера с вибратором, но главный здесь, повторюсь, Малкович. Особенно в момент, когда к нему в дом забирается еще один ошалевший тренер и будучи застуканным, оправдывается: «Я здесь не как представитель спортзала». На что Малкович отпускает самую замечательную реплику этого фильма: «А я знаю, чей ты представитель - окружающего меня идиотизма!» и спускает курок.

У Коэнов много чего идиотского было в предыдущих фильмах, но столь всеобъемлющей картины на эту благодарную тему они еще не выдавали. В каждом фильме братьев присутствовало то, что называется неприятным словом «фишка» - в этом смысле допустимо-безупречные «Бартон Финк» и «Человек, которого не было» мало отличались от малоприятных «Большой Лебовски» и «Старикам здесь не место». Там, где «фишка» по каким-то причинам провисала, на помощь приходило столь же неприятное наречие «стильно» (собственно говоря, в этих двух терминах можно описать всю принципиальную поп-культуру последних лет эдак двадцати). Мне показалось, это первый из фильмов Коэнов, где все строится не на рефлексе «фишки» и не на функции «стильно». Здесь автономия шутки, идейки, образа, даже любимого братьями «фатума» уступила место глобальности нескончаемого процесса спада, который не вчера начался и не послезавтра завершится. Тут уже и не сатира, и не комедия, и вообще не бог весть что. Тут все - через торпедный аппарат. То же имя, тот же облик.

Разумеется, можно рассматривать этот фильм как очередную вариацию на тему «средний американец как орудие всемирного разрушения»; конечно, не худо бы вспомнить, что к предыдущим выборам Коэны сняли «О где же ты, брат?» и проследить за параллелями, и уж совсем очевидно, что в свете американского кризиса этот фильм станет щеголять совсем уже трафаретными смыслами. Мне кажется, что сейчас, в эти первые октябрьские дни, когда солнце светит как-то особенно ушло, а финансовая система всего мира трещит по швам, - именно в этом фильме содержится абсолютно правильное ощущение всего текущего процесса, который можно только воспринимать, но нельзя интерпретировать. Это примерно то, о чем говорил Бродский - бурю, увы, не срисовать с натуры. А убежать можно, как водится, только через торпедный аппарат.