Ханнес Ростам - …Ваш маньяк, Томас Квик

В этот период Биргитта Столе писала:

«Несмотря на это острое и очень тяжелое экзистенциальное состояние, психотерапевтическая работа продолжается. Остается надеяться, что сообщение о передаче уголовного дела по поводу Рёрсхюттана [Йенон Леви] в суд поступит перед Рождеством, чтобы Томас имел возможность для так необходимого ему отдыха».

Однако ожидание затянулось, и после Нового года состояние Квика еще ухудшилось. В карточке постоянно встречаются отметки о страхах, мыслях о самоубийстве и глубокой апатии. От всех болезней ему давали еще бенодиазепинов. Запись в карточке от 28 января 1997 года дает типичную зарисовку состояния Квика:

«Во время психотерапевтической сессии в первой половине дня Томас регрессировал с острыми приступами страха и судорогами. Сотрудникам пришлось держать его и поставить ему две клизмы со стесолидом по 10 мг. Через час его состояние несколько улучшилось. После обеда он поспал около часу. Примерно в 14.00 он снова вышел из своей комнаты, состояние быстро ухудшалось, отчаяние и страх. Дано 2 таблетки ксанора по 1 мг, улучшение примерно через 45 минут, однако он совершенно обессиленный и уставший. Около 19 часов доктор Эрик Калль назначает три капсулы геминеврина по 300 мг на ночь, а также постоянное наблюдение, поскольку у Томаса активные мысли о смерти. В течение вечера он находится под влиянием лекарств, однако может собраться и послушать музыку или разговаривать с сотрудниками на бытовые темы. Однако около 18 часов происходит новый срыв с приступами отчаяния и рыданиями. Дано еще 2 таблетки ксанора по 1 мг, с помощью сотрудников возвращается к реальности. Принимает 3 капсулы геминеврина по 300 мг в 20.50. Спит до часу ночи. Просыпается от головной боли. Принимает 2 шт. панадила, а также вольтарен, 50 мг и 1 шт. ксанора, 1 мг примерно через час. Засыпает около 3.00 и просыпается в 7.00. После терапии сегодня в первой половине дня ему тяжело ходить и двигаться. Тело не повинуется ему. Принимает 2 таблетки ксанора, 1 мг. Примерно через час снова улучшение, лежит на кровати и отдыхает. На обходе принято решение пока оставить постоянное наблюдение».

Когда в начале апреля 1997 года Кристер ван дер Кваст ходатайствовал перед судом о рассмотрении дела Квика по подозрению в убийстве Йенона Леви, состояние Квика ухудшилось. Дозы лекарств увеличились, теперь бензодиазепины ему часто вводили в виде инъекций. 13 апреля врач Йон Гуннлаугссон назначил инъекции диазепама в дозировке 20 мг, и Квик «поставлен на геминеврин в капсулах в дозировке 300 мг, 2×4, и 2 таблетки рогипнола на ночь». Несмотря на массированный прием лекарств, Квик спал в ту ночь только полтора часа. Санитар записал в карточке: «Сейчас, утром, у него почти кататонический синдром. Он трясется, потеет, ему трудно говорить».

В 8.45 пришел врач и ввел Квику инъекцию диазепама 20 мг «без выраженного эффекта». В 10.30 он вернулся еще с одним шприцом. «Примерно через полчаса огромное напряжение отпускает». Врач назначает повышение дозы мощного препарата геминеврина до 3–4 капсул, а также еще одну инъекцию на ночь.

Непосредственно перед судом Томасу Квику стали поступать угрозы физической расправы. Поэтому суд Хедемуры из соображений безопасности решил провести заседание в здании полиции Фалуна.

В первый день, 5 мая 1997 года, в зале находились в качестве слушателей родственники жертв Квика. Родители Юхана Асплунда сомневались в Квике и хотели своими глазами увидеть, как проходят судебные процессы против него. Отец Улле Хёгбума Рубен находился там по той же причине.

— Он говорит, что признаться его вынуждает моральный долг перед нами, родственниками. Тогда пусть укажет, где Юхан, даст какие-то доказательства. Вместо этого он подбрасывает очередные ложные следы, — сказал Бьёрн Асплунд газете «Экспрессен» на следующий день.

Комиссар криминальной полиции Леннарт Ярлхейм также находился на месте, являясь помощником прокурора ван дер Кваста на процессе, — он отвечал за карты, фотографии, орудия убийства и прочие доказательства и улики. Ярлхейм сам составлял протокол предварительного следствия и знал все материалы вдоль и поперек. Он рассказывает мне, что его очень удивило, что против Квика вообще было возбуждено уголовное дело. По его мнению, никаких доказательств его вины не существовало.

Поскольку никаких улик, доказывающих причастность Квика к убийству, не было, в качестве доказательств использовались те сведения, которые он сообщил в ходе предварительного следствия, в сочетании с его признанием. Во время процесса сыграли роль и альтернативные личности Квика. Когда был задан вопрос, как он с его ограниченными знаниями иностранных языков мог общаться с Йеноном Леви, Квик выдал неожиданное объяснение: