Ольга Видова: Путин. Наш среди чужих

Вероятно, справедливым будет утверждение, что система уже не нуждалась в «слишком сильном лидере», отличавшемся импульсивностью и волюнтаризмом: он мог внести диссонанс, разбалансировать созданный годами тяжелейших испытаний жесткий каркас советской державы. Отношение к людям, посвятившим себя партийной работе, принципиально никогда не менялось. На первом плане были крупные стройки, заводы, магистрали. И это было естественным для страны, поставившей задачу «догнать и перегнать», постепенно трансформированную в скрытый лозунг — «Не отстать!».

Идеальная модель героя того времени представляла человека в единстве общественных и личных интересов при безусловном приоритете первых. Непросто было советскому человеку, задавленному проблемами элементарного выживания, подойти к высокой цели, выдвинутой КПСС, гармонии общественного и личного.

В обществе того времени присутствовала поразительная социально-психологическая черта: при жизни политических деятелей мало кто говорил об их недостатках. И только потом наступало «прозрение». Любопытно, что, демонстрируя подобное «прозрение», сопровождающееся, как правило, нелестными характеристиками в адрес главного руководителя, «прозревший» как бы дистанцировался от времени и от бывших представителей власти. Причем, чтобы подчеркнуть свою непричастность к происходившему, даже явно положительные явления предшествующей эпохи преподносились зачастую с точностью до наоборот. Вот типичный образец. Так, например, Рой Медведев в 1989 году писал о брежневском времени: «Но разве все было так плохо у нас во времена Брежнева? Разве не называли мы 70-е годы самым спокойным десятилетием в истории СССР? Да, но это было спокойствие застоя… Разве не были 70-е годы временем разрядки? Да, но это была слишком хрупкая разрядка… Разве советские люди в начале 80-х годов не жили лучше, чем в начале 60-х? Да, жизнь улучшалась, но крайне медленно… Разве Советский Союз не достиг при Брежневе паритета с Америкой в области стратегических вооружений? Да, эта цель была достигнута, но слишком большой ценой для нашей экономики и на слишком высоком уровне — далеко за пределами разумной достаточности».

На самом деле в абсолютном большинстве советские люди не роптали на стабильность общества и его моральный стандарт. Напротив, такое положение дел многих вполне устраивало, так как давало устойчивые формы существования в рамках довольно продвинутой цивилизационной системы. Импонировало осознание мощи советского государства, его авторитета на международной арене, то, что оно декларировало нормы относительного равенства в условиях жизни всех социальных слоев страны, что нередко проявлялось и на деле.

Брежневскую эпоху часто называют эпохой застоя, но между тем она характеризовалась стремительным ростом производства в приоритетных отраслях промышленности. На основе несовершенного уравнительного распределения советский человек впервые ощутил стабильность своего существования, появилась, что немаловажно, уверенность в завтрашнем дне. Он четко знал: если добросовестно выполнять свои обязанности, будет продвижение по служебной лестнице, пользование определенными льготами, сносная для тех времен заработная плата.

Народ, как сейчас понятно, добродушно относился к Л. И. Брежневу. Об этом можно судить хотя бы по анекдотам. Вызываемый ими смех — довольно безобидный, порождаемый в основном курьезами последних лет его жизни, когда он уже был безнадежно болен. В воспоминаниях о Брежневе самые разные по характеру отношения к нему люди, как правило, подчеркивают доминирующие в нем человечность, доброту и внимание к людям. Георгий Арбатов подчеркивал, что он никогда не был жестоким и мстительным. В общении умел и любил выказывать внимание к окружающим. Помнил старых друзей, оказывал им всяческую поддержку, не выходящую за рамки существовавших моральных норм. А ведь эта характеристика дана академиком уже после смерти Брежнева, в 1990 году, когда говорить положительно о нем было, мягко говоря, «признаком дурного тона». Тем не менее, никто из людей, близко знавших Леонида Ильича, не мог пройти мимо простых и привлекательных человеческих качеств главы государства.

Ориентация государства на высокие идеалы чаще всего имеет не только личную выгоду для каждого гражданина, но и общественный интерес для всех. Обществу выгодно иметь образованных, развитых людей, способствующих развитию благосостояния основной массы населения. В советском обществе постепенно произрастало понимание неприемлемости крайних позиций: как стадного коллективизма, так и буржуазного эгоцентризма.