Владимир Познер - Познер о «Познере»

X. КЛИНТОН: Глупость.

В. ПОЗНЕР: А какую слабость вы никогда не прощаете?

X. КЛИНТОН: Злобу.

В. ПОЗНЕР: Что вы считаете своей главной слабостью?

X. КЛИНТОН: Нетерпеливость.

В. ПОЗНЕР: О чем вы более всего сожалеете?

X. КЛИНТОН: Я ни о чем не жалею, честно говоря.

В. ПОЗНЕР: Что такое для вас счастье?

X. КЛИНТОН: Реализовать себя во всех областях жизни, общественной и личной.

В. ПОЗНЕР: Какое ваше любимое слово?

X. КЛИНТОН: Любовь.

В. ПОЗНЕР: Какое качество вы более всего цените в женщине?

X. КЛИНТОН: То же, что и в мужчине, — человечность.

В. ПОЗНЕР: Оказавшись перед Богом, что вы ему скажете?

X. КЛИНТОН: «Я рада, что прорвалась».

22 марта 2010 года

Это была первая женщина, пришедшая в программу «ПОЗНЕР». Именно пришедшая. Ведь мы неоднократно приглашали других, но безрезультатно. Причина до обидного простая — наш сверхкрупный план.

Вообще, этот крупный план был нашей «фишкой», так не снималась ни одна другая телевизионная программа — и не только на российском телевидении. Мне же хотелось, чтобы были видны детали лица и особенно глаза. И с самого первого дня все заметили это, но женщины (вынужден уточнить — российские женщины) сразу же испугались: будут видны дефекты, морщинки, а это невозможно.

Государственный секретарь США Хиллари Дайан Родхэм Клинтон проявила полнейшее безразличие к этому вопросу. Пересматривая программу, я был шокирован тем, насколько плохо она выглядит: мешки под глазами, морщины на довольно открытой шее — но ей было всё равно.

Впрочем, всё не так просто. Как правило, высокопоставленные государственные деятели западных стран, приезжая в Москву, выступают на радиостанции «Эхо Москвы», имеющей репутацию независимого и объективного средства массовой информации. На самом деле, «Эхо» вполне зависимо, поскольку на 65 % является собственностью компании «Газпроммедиа», которая, в свою очередь, принадлежит «Газпрому». Ну, а кому принадлежит это «национальное достояние» — ни для кого не секрет. Тем не менее, «Эху Москвы» позволено вещать так, как оно вещает, что, намой взгляд, есть результат очень тонкой и умной работы главного редактора Алексея Венедиктова и, видимо, продуманной государственной политики — неплохо иметь «ученого еврея при генерал-губернаторе», он может служить примером «свободы средств массовой информации» в России, коли в этом возникает надобность.

При этом практически не было случаев, чтобы кто-либо из крупных западных политиков приглашался в прямой эфир на федеральном канале. Благодаря своим дружеским отношениям, я попросил посла США в РФ, Джона Байерли (который уже был гостем программы «ПОЗНЕР» и смог убедиться в том, что у меня нет цели «мочить» собеседника), помочь уговорить Государственного секретаря прийти в мою программу. Переговоры были долгими и сложными, но в конце концов согласие мы получили. Однако… За три или четыре дня до эфира мне позвонил кто-то из сопровождения госпожи Клинтон и потребовал прислать вопросы, которые я собираюсь ей задавать.

— Извините, — сказал я, — но я никому заранее вопросов не даю.

— Что значит «не даёте»? Это условие прихода Госсекретаря в вашу программу.

— Мне очень жаль, но и речи не может быть о том, чтобы я ознакомил Госсекретаря со своими вопросами до эфира.

— В таком случае она не придет.

— Что ж, я огорчен. Но считаю нужным предупредить вас: я не собираюсь скрывать от зрителей причину отказа Хиллари Клинтон от интервью.

— Дело ваше. Всего хорошего.

Я расстроился и поделился этим с послом Байерли. На следующий день всё тот же господин позвонил мне и весьма раздраженным тоном сказал:

— Государственный секретарь доводит до вашего сведения, что вы можете задавать ей любые вопросы, какие вам заблагорассудится! — И повесил трубку.

Три главных впечатления от общения с Хиллари Клинтон: необыкновенный ум, редкое обаяние и непоколебимая жёсткость.

Реакция мгновенная, смотрит в глаза, отвечает блестяще — и не отвечает тоже блестяще. Последнее особенно поучительно и интересно. Несколько примеров:

— Я спросил, почему Турция упорно не желает признавать геноцид армян, совершенный в 1915–1916 годах Османской империей. В ответ получил разного рода информацию о совместной работе Турции и Армении, о создании двусторонней комиссии и т. д., и т. п., однако ответа на поставленный вопрос не услышал, более того — ни разу даже не прозвучало слово «геноцид».