Владимир Воронов: Продать и предать. Новейшая история российской армии

По сей день многие видят причину сталинских чисток армии лишь в маниакальном стремлении «отца народов» отыскать заговор. Хотя, казалось бы, кто мог осмелиться покуситься на власть тов. Сталина, власть которого крепка, как броня?!

…Об этом событии в учебниках нет ни строки. Москва, 5 августа 1934-го, Сухаревская площадь, Красноперекопские казармы Московской пролетарской стрелковой дивизии. В 8 часов утра туда прибыл артиллерийский дивизион — 200 призванных на сборы запасников. И вдруг начальник штаба дивизиона, кадровый военный, слушатель военной академии Артем Нахаев, построив бойцов во дворе казармы, призвал их с оружием в руках выступить против… тов. Сталина, узурпировавшего власть и доведшего страну до нищеты. Затем, уже вместе с бойцами, Нахаев попытался захватить караульное помещение, чтобы вооружиться боевыми винтовками. Караул тогда едва отбился. Документы (переписка Сталина с Кагановичем) показывают, что вождь воспринял эту историю очень серьезно: его шокировало, что переворот запросто мог осуществить всего лишь один батальон. И на всякий пожарный случай он тогда решил вывести из Москвы ряд воинских частей — от греха подальше. А уж в том, что мятежники получили бы поддержку целой когорты высокопоставленных чинов Красной Армии, Сталин даже и не сомневался — на то у него были основания.

Корни той истории тянутся с конца 1920-х годов, когда во время очередного обострения отношений с Польшей, едва не вылившегося в войну (т. н. «военная тревога» 1926–1927 гг.), вдруг выяснилось: армия к этой войне не готова. Но ответственность за такое положение военная верхушка недвусмысленно переложила на политическое руководство страны. Да еще устами Михаила Тухачевского, тогдашнего начальника Штаба РККА, предложила свой проект государственного развития, по сути, альтернативный партийному: для модернизации и перевооружения Красной Армии необходим перевод экономики страны на военные рельсы, да и вообще тотальная милитаризация. Сам факт такой постановки вопроса означал: военные, недвусмысленно обозначив свои политические амбиции, не считают себя всего лишь инструментом партии. Для партийной верхушки это было в принципе неприемлемо, даже смертельно опасно: в условиях однопартийной диктатуры лишь одна организованная сила имела потенциальную возможность перехвата власти — армия. А за Тухачевским, как известно, еще со времен гражданской войны закрепилась репутация «красного бонапарта»…

К счастью для тов. Сталина (и не без его усилий) эта самая военная корпорация была разобщена на враждующие друг с другом кланы, объединение которых казалось маловероятным. Но «компетентные органы» тогда регулярно (и достаточно правдиво) докладывали высшей инстанции, что амбициозные военачальники высокого ранга в своем кругу постоянно ведут беседы о желательности установлении военной диктатуры. Дальше разговорчиков в строю и вне его дело вроде бы не шло, но кому, как не мастеру политической интриги, было лучше знать, что слово — уже есть дело, все начинается с произнесенного. А при определенных условиях слова перерастают в действие. И если бы армейская верхушка вдруг выступила, ее шансы на успех были бы немалые: болтовню о перевороте вели не клерки, а люди, по приказу которых поднимались даже не батальоны или полки — дивизии и целые округа! Прикажете игнорировать такие разговорчики? Сталин так не считал. В 1930 году, как уверяют некоторые исследователи, именно небеспочвенные слухи о возможном дворцовом или военном перевороте побудили советских вождей — Сталина, Ворошилова, Орджоникидзе — на несколько месяцев, с июля по октябрь, покинуть Москву, затаившись на периферии. Сводки ОГПУ свидетельствуют: именно тогда Тухачевский в кругу друзей наиболее охотно разглагольствовал на предмет перспектив военной диктатуры.

Была «военная партия» или нет, но вопрос самосохранения требовал устранить саму возможность удара в спину и потенциального перехвата власти, кардинально решить проблему политической лояльности комсостава Красной Армии. Ее и решали, но постепенно — чистка образца 1937-го в начале 1930-х годов была еще невозможна. Но армия была нужна Сталину не просто лояльная, а боеспособная. Одно звено тянуло за собой всю цепь: кадры надо было сменить позарез, но их еще надо было подготовить — менялась вся военно-учебная система. Новая техника влекла за собой смену способов ведения боевых действия, тактики, полевых уставов, структуры. Получалась совершенно новая армия, для перевооружения которой, в свою очередь, нужна была другая экономика и… страна. Что и сделали. Назовем вещи своими именами: в 1930-е годы имела место самая натуральная военная реформа, хотя и слов-то таких никто никогда вслух не произносил. Но факты упрямы: военный организм претерпел кардинальные изменения, обретя принципиально новое качество. Да ведь и ломка всей страны, по сути, оказалась заточена именно под модернизацию армии: и коллективизация (читай, создание мобилизационной системы обеспечения продовольствием), и индустриализация, вообще милитаризация страны — все то, что и предлагал тов. Тухачевский. Потому как других путей воссоздания боеспособной армии тогда не было. И составная часть этой реформы — кровопускание 37-го: а как еще мог обновить кадровый состав РККА тов. Сталин, решая одновременно кучу вышеозначенных проблем?