Виктор Пелевин: Зомбификация. Опыт сравнительной антропологии

Но если колдун попытается сделать то же самое с кем-нибудь из европейцев, хотя бы с тем же антропологом, вряд ли у него что-нибудь выйдет. Европеец просто не поймет значительности происходящего – он увидит перед собой невысокого голого человека, махающего звериной костью и бормочущего какие-то слова. Будь это иначе, австралийские колдуны давно правили бы миром.

Все известные случаи зомбификации – той же природы. Если европеец (или человек любой другой культуры) подвергнется действию «порошка зомби», то на него подействует только тетродотоксин, и он либо умрет, либо на время впадет в глубокую кому. А вот на сельского жителя Гаити подействует именно «порошок зомби», и, заметив, что он лежит в гробу и не дышит, он поймет, что кто-то из врагов продал его колдуну , который отделил его «маленького доброго ангела» от тела с помощью магической ловушки.

Магия существует, она чрезвычайно эффективна – но только в своем собственном измерении. Чтобы она действовала на человека, необходимо существование «психического фона», делающего ее возможной. Необходим набор ожиданий, позволяющий определенным образом перенаправить психическую энергию – именно перенаправить, потому что магические воздействия основаны не на мощных внешних влияниях, а на управлении внутренними процессами жертвы, на запуске психических механизмов, формируемых культурой и существующих только в ее рамках. Этот «психический фон» постепенно меняется – словно кто-то перенастраивает наши «приемники» с одной радиостанции на другую. Мы давно перестали видеть водяных и леших, зато научились видеть летающие тарелки, раньше чудеса творили колдуны – теперь этим занимаются какие-то подозрительные телегипнотизеры, но дело здесь не столько в них, сколько в нашей неосознанной готовности или осознанном нежелании участвовать в их кампаниях, основанных на использовании ими же создаваемого (дети с цветами, письма) «психического» фона. Почти выкорчевав религию (которая в свое время с такой же тупой непримиримостью вытеснила магию), мы с радостным изумлением узнали, что кроме пыльных идеологических работников и участковых врачей о наших душах и телах могут позаботиться некие «экстрасенсы». И чем больше мы в это верим, чем больше к этому готовы, тем больше их будет. Но австралийский абориген, попавший на сеанс Анатолия Кашпировского, вряд ли осознал бы значительность ситуации – скорее всего, он увидел бы невысокого одетого человека, бубнящего какие-то слова и пристально глядящего в зал. Иначе Анатолий Кашпировский давно сумел бы стать главным шаманом австралийских аборигенов.

Австралийскими аборигенами очень легко управлять. Но управлять нами до недавнего времени было немногим сложнее. Попробуем перенестись на десять-пятнадцать лет назад и увидеть принципы формирования уже полуразрушенного сейчас «психического фона» глазами антрополога.

Магия преследует нас с детства. Сначала нас украшают маленькой пентаграммой из красной пластмассы с портретом кудрявого покровителя всей малышни. При этом мы получаем первое из магических имен – «октябрята», и узнаем, что «так назвали нас не зря – в честь победы Октября». Интересно, что первая магическая инициация проводится в таком же возрасте только, пожалуй, у индейцев Хиваро (восточный Эквадор), когда ребенка угощают специальным составом, называемым маикуа , и отправляют на поиски своей души. Эта первая инициация (имеется в виду прием в октябрята) не несет в себе ничего угрожающего и, подобно игре в войну, является игрой в будущее. Вторая инициация уже намного сложнее – подросших детей обучают начаткам ритуала («салют», «честное пионерское») и символике – вручаются новый значок (пылающая пентаграмма из металлического сплава) и неравнобедренный треугольник из красной материи (его концы символизируют отца, сына и еще одного сына), который завязывается узлом в районе горлового центра и обеспечивает симпатическую связь с Красным Знаменем (поэтому значок просто вручается, а галстук как бы доверяется, и хоть он свободно продается за семьдесят копеек вместе с носками и мылом (напомним, что речь идет о середине семидесятых), но, купленный, становится сакральным объектом и требует особого отношения). Дается второй магический статус – «пионер», и в сознание впервые вводится страх потерять его. Исключение из пионеров – практически не встречающаяся процедура, но само упоминание ее возможности рождает в детской душе страх оказаться парией, этот страх начинает использоваться административно-педагогическим персоналом с целью упрощения «воспитания» и управления: