Олег Феофанов - Тигр в гитаре

Конечно, противоречия буржуазного общества настолько заметны, что их видит не только молодежь. Но протест у молодежи выражен наиболее ярко. Вступающее в жизнь поколение невольно задумывается над своим будущим. Это поколение еще не увязло в болоте мещанского благополучия, оно еще не очерствело душевно, не замкнулось в затхлом мирке благоустроенного быта, отгородившись от жизни четырьмя стенами своего дома. Молодежь идет на улицы, собирается вместе, чтобы вместе решать мучительный вопрос: что нужно делать, чтобы изменить мир к лучшему?

Пожалуй, нигде протест молодежи не выражен так ярко, как в ее песнях. Поэтому в бой против прогрессивной песни брошены не только полиция, разгоняющая дубинками песенные слеты американской молодежи, но и граммофонные компании, выпускающие миллионы и миллионы пластинок с записью таких песен, которые должны заглушить голос совести, голос разума, голос протеста.

Он стоял на сцене, жмурясь от раскаленных добела прожекторов, неестественно широко расставив ноги. Черные мятые штаны, белые парусиновые ботинки. Поверх черной рубахи с белыми пуговицами, небрежно расстегнутой у ворота, надет ослепительный, сотканный из настоящих золотых нитей пиджак — знаменитый пиджак за 4 тысячи долларов.

Он был красив, этот парень. Стройный, светловолосый, большеглазый, с улыбкой яркой, как прожектор, наведенный на него.

Король рок-н-ролла.

Бог подростков.

Элвис Пресли.

Я сидел недалеко от сцены, оглушенный ревом поклонников и визгом поклонниц. Они были очень похожи друг на друга, эти подростки. Девчонки — в толстых, до колена, белых носках и белых туфлях на низком каблуке, в плиссированных юбках и свободных белых свитерах. Мальчишки — в синих джинсах, кожаных куртках и полусапожках на «молнии». Это была почти униформа.

Стоявший в проходе около нашего ряда рослый полицейский пытался уговорить юных леди и джентльменов вести себя так, как подобает юным леди и джентльменам. Но его никто не слушал. Так же как и увещевания десятков его коллег, расставленных в шахматном порядке по всему залу.

Обстановка накалилась до предела, и когда я почувствовал сильный удар в плечо, то решил, что началась всеобщая потасовка. Но это упала одна из девиц, сидевших чуть выше. Она потеряла сознание от дикого возбуждения и собственного истошного крика. Глаза ее подруг занозами впились в Элвиса Пресли, и никто не обратил на нее внимания. Лишь какой-то парень помог мне водворить девицу на место. Соседки наскоро похлопали ее по щекам, и через несколько минут она вопила пуще прежнего.

Я отыскал глазами полицейского, он тоже приводил кого-то в чувство. Судя по его искаженному лицу и энергичным жестам, я понял, что он произносит сейчас слова, которые редко произносят сдержанные канадские полицейские.

Рев зала начал чуть ослабевать — ведь глотки не луженые. Тень тревоги скользнула по красивому лицу короля. Он отшвырнул от себя стойку микрофона, резко присел на широко расставленных ногах и, болтая коленями, закричал:

Иллюстрируя жестами песню, Пресли обнял стойку микрофона, и девчонки зашлись визгом.

Гитара, свисавшая на шнуре с шеи Элвиса Пресли, качалась, терлась о бедра; казалось, король танцует со своей гитарой дикий, непристойный танец. Небольшой оркестрик самоотверженно бросился грохотом своей музыки навстречу ураганному вою зала. Я видел, как остервенело рвут струны контрабаса, как отчаянно теребят музыканты свои электрогитары, как барабан, похожий на толстяка, ставшего на голову, беспомощно дрыгает медными пятками тарелок, — все это, очевидно, должно было звучать, но я не слышал оркестр, хотя сидел недалеко от сцены: отчаянные усилия оркестра не могли прорвать звуковой барьер идолопоклонников…

…Потом расходились по домам. Обессиленные, безразличные. Будто все, что было, принесено в жертву кумиру.

Было это в городе Оттаве, столице Канады, тринадцать лет назад. На следующий день концерт Элвиса Пресли вспоминался, скорее, как чудовищное видение. Но нет. Я открыл газету «Джорнэл» и прочитал статью журналистки Хелен Пармили, которая так описывала этот же самый концерт: «Кто плакал, кто стонал, кто хватался в экстазе за голову. И все вопили, топали ногами, хлопали в ладоши, размахивали руками, кто-то стал на четвереньки и прыгал по полу. На протяжении полутора часов толпа ревела, как пятьдесят реактивных самолетов, одновременно подымающихся с земли».