Татьяна Чеснокова - Путин после майдана. Психология осажденной крепости

– Как вы полагаете, нынешняя российская власть в состоянии осознать вызов, перед которым мы находимся? Вызов, состоящий в несоответствии национального «Образа будущего» запросам глобального будущего?

– Особых иллюзий на этот счет у меня нет. Нынешняя российская власть, насколько можно судить, полагает, что дела в России обстоят в общем неплохо: развиваем демократию, строим правовое государство, даже инновационный сектор собираемся организовать. Есть, конечно, отдельные трудности, но у кого же их нет? И точно так же воспринимает действительность среднестатистический россиянин: экономика стабилизируется, доходы растут, жизнь налаживается – зачем что-то еще?..

Знаете, есть вызов физический: война, масштабная катастрофа – он очевиден, зрим, и так же очевиден ответ нации на него. А есть вызов метафизический: нарастающее несоответствие форматов текущего национального (государственного) бытия параметрам нового мира. Он предстает первоначально в неявном, неотрефлектированном состоянии, и для его осознания необходимо интеллектуальное усилие национальных элит. Перед Россией стоит сейчас именно такой вызов, это вызов будущего, в котором нам предстоит дальше жить. Однако интеллектуальной рефлексии, реальной проектной работы, связанной с этой непростой ситуацией, на мой взгляд, у нас практически нет.

– Тут есть еще один важный аспект. Все наши стратеги думают категориями системы, но не хотят понять, что любая система может быть построена только из определенных элементов. Демократия и рынок в западном варианте эффективны, только когда строятся из соответствующего человеческого материала. Мы во многом очень отличаемся от западных людей. У нас ниже способность к самоорганизации, уже зоны ответственности, мы больше нуждаемся во внешних подпорках, чтобы быть хорошими гражданами… Свойственная капитализму погоня за прибылью, не сдерживаемая внутренними нравственными рамками участников рынка, принимает у нас уродливые формы и зачастую ведет не к процветанию, а к деструкции. В общем, по законам западного глобального общества выгодно и комфортно жить лишь тем сообществам, которые максимально выточены по западному образцу, остальные обречены на деградацию, потому что эта система им не подходит, потому что они из другого исторического времени и другого культурного пространства. Однако говорить об этом считается неполиткорректным, я бы даже сказала, что у многих на эту тему наложено внутреннее табу.

– Вы абсолютно правы. В глобальном мире на смену либерализму и социализму, которые свои возможности исчерпали, пришел «давосский дискурс» – культура людей, единственным критерием которых является эффективность. А сама эффективность измеряется исключительно денежным выражением: если ты можешь зарабатывать деньги, ты – уважаемый человек, если нет, то – нет.

– И, тем не менее, факт: деньги как универсальный эквивалент вызывают у многих россиян глубинное отторжение. Видимо, восприятие денег как зла, всепоражающей ржи, неприятие погони за сверхприбылью уходят корнями в историю нашего народа. Похоже, когда-то это отношение имело смысл идентификационного отграничителя – от других, от соседей. В русской культуре тот человек, который вступает на территорию погони за наживой, выпадает из морального поля, переходит в разряд «плохие», а раз так – терять ему уже нечего. И это продолжает действовать и сегодня! Не оттого ли, вступая на «территорию погони за прибылью», люди так легко теряют всякие тормоза? Они внутренне начинают воспринимать себя как «плохих». А с плохих какой спрос? Однако вопрос на засыпку – что можно противопоставить деньгам – давосскому дискурсу, как вы это назвали?

– Давосский дискурс в России не приживется. У нас другая архетипическая основа, зафиксированная культурой, и чтобы ее задействовать, чтобы получить мощный архетипический резонанс, следует предложить идеологему, которая с ней мировоззренчески сопряжена. Знаете, в далекие времена перестройки на одном из круглых столов мне задан был коварный вопрос: «Если ты такой умный, то почему не богатый»? Помнится, тогда я ответил так: «Не всем быть богатым, кому-то надо быть и умным». Это и есть третья сторона модернизации человека – модернизация аксиологического канона. Наше предназначение – не деньги, а интеллект. Замечу – не так уж трудно построить новый модельный ряд социально-ориентированных эталонов, где вместо олигархов будет интеллектуальная элита. И не так уж трудно создать новый репертуар основных поведенческих стереотипов. Все это уже есть в российской культуре. И не так уж трудно от агрессивных маскулинно-милитаристских ценностей, культивируемых у нас сейчас, перейти к толерантным, более соответствующим когнитивной эпохе.