Татьяна Чеснокова - Путин после майдана. Психология осажденной крепости

Люди мечтают о пенсии, потому что от них – пятидесяти-шестидесятилетних – требуют выполнять нормативы, которые установлены для молодых. И это отражение нашей общественной дикости.

Существует миф, что мужчины у нас массово не доживают до пенсии. Это не совсем так. В России огромная смертность мужчин молодого и среднего возраста. А вот те мужчины, которые достигли 60 лет, в среднем доживают до 74 лет (это цифры нескольколетней давности, сегодня, наверное, и дольше). И для любого из них уход на пенсию – колоссальный стресс. Если бы вместо резкого прерывания работы люди последовательно, начиная, скажем, с 50 лет, переходили на более мягкий режим работы, они могли бы и работать на общую пользу дольше, и жить дольше и гораздо более наполненной жизнью.

Как это ни невероятно, но мы в силах управлять своим возрастом. Не с помощью машины времени или чудо-таблеток, или генной инженерии, а с помощью установки на долгую продуктивную жизнь и грамотно выстроенной цепочки целей. Некогда советский, а ныне американский психолог Александр Кроник разрабатывает теорию психологического времени личности. Эта теория имеет ярко выраженный практический аспект. Она учит управлять своим психологическим возрастом. Чем больше у вас в будущем целей, над которыми вы работаете в настоящем, тем меньше ваш психологический возраст. Долговременные планы продлевают жизнь, наполняя будущее смыслом. Пошел учиться – осваивать новую специальность, новый навык, новый язык – стал психологически моложе, потому что получил новые цели в будущем.

Отправляя на пенсию людей «по возрасту», мы состариваем их, лишая дерева профессиональных целей. Целая сфера жизни «отсыхает» и перестает давать стимулы для поддержания активности и бодрости! Общество с десятками миллионов «пенсионеров по старости» не должно так наплевательски относиться к скрытому потенциалу четверти своих граждан!

Необходимо менять общее отношение к возрасту в целом, внедряя новый, позитивный образ зрелого возраста, в том числе с помощью средств массовой информации. Интеграция пожилых людей в профессионально-деловую сферу станет возможной лишь тогда, когда старость в современном обществе перестанет рассматриваться как своего рода болезнь, будет реабилитирована в качестве нормального, полноценного, естественного и вполне продуктивного периода жизни. Тогда и сами пожилые и очень пожилые люди будут относиться к себе иначе, стремиться поддерживать себя в физической и интеллектуальной форме, участвовать в социальной жизни.

Нельзя сказать, что тема пересмотра всей сложной структуры трудового рынка и тесно с ним связанной пенсионной системы вообще вне внимания специалистов. Некоторое время тому назад в Нижнем Новгороде прошла международная социологическая конференция «Старшее поколение в современной семье», которая затронула широкий круг вопросов жизни пожилых людей в современном обществе, в том числе и «вопрос ресурсности старшего поколения». Немецкий ученый Боссонг Хорст нарисовал детальную и во многом драматическую картину проблемы старения в Германии. Согласно немецкой системе, пенсионные вычеты работающих обеспечивают ныне живущих пенсионеров, а не пенсию самих работающих. Если в 1991 году одного пенсионера обеспечивали четверо работающих, то в 2006 году их уже стало трое, а к 2030 ожидается, что останется только двое. К 2050 году, предположительно, большую часть германского населения будут составлять люди в возрасте от 50 до 80 лет. Хорст подчеркнул, что изменение демографической ситуации порождает напряженные отношения между поколениями и, возможно, рост скрытого насилия по отношению к пожилым, однако эти данные являются закрытыми. Правительство видит единственный выход в постепенном уменьшении пенсий, которые в середине семидесятых составляли около 50 % от зарплаты, а к 2018 году будут составлять около 42 %. По его мнению, пенсии снижались бы гораздо быстрее, если бы пожилые люди не являлись огромным отрядом избирателей. По мнению ученого, в ближайшем будущем немецкие города претерпят существенные изменения – они будут приспосабливаться под пожилое большинство, и это может повлечь изменения как в инфраструктуре, так и в культурной жизни. Никаких кардинальных решений проблемы в Германии не видят, скорее, надеются, что как-нибудь все утрясется.

А вот в докладах российских участников содержались новые подходы к феномену возраста. Доктор экономических наук, сотрудник Института социально-экономических проблем народонаселения РАН Валентина Доброхлеб сделала акцент на том, что старение надо воспринимать как естественный процесс, начинающийся практически с рождения, людей надо учить нормально воспринимать возрастные изменения и одновременно учить самосохранительному поведению. О последнем – самосохранительном поведении – умении и желании поддерживать себя в физической и интеллектуальной форме говорилось очень много и с большой тревогой. Люди в России абсолютно не нацелены на самосохранение – повторяли чуть ли не все выступающие. Жизнь человека – непрерывный процесс, и разбивать этот процесс искусственным образом на продуктивные и непродуктивные периоды неверно. Каждый период может быть продуктивным, надо только и человеку, и обществу уметь извлечь эту продуктивность. Интересные данные привел главный специалист-эксперт отдела статистики населения Нижегородстата Евгений Малышев. Эти данные свидетельствуют, что низкая продолжительность жизни в России во многом обусловлена психологическим дискомфортом и дезориентацией. Так, в 1998 году, во время дефолта, резко выросла смертность, причем среди людей среднего и даже молодого возраста. Пожилое население, дожившее до дефолта, оказалось психологически закаленным. В 2006–2007 годах смертность в Нижнем Новгороде снижалась, а вот в 2008-м опять пошла вверх.